– Прыгайте, мэм, если желаете прокатиться, – сказал он, продолжая ухмыляться.
Рейчел подобрала юбки и прыгнула на баржу. При этом она потеряла равновесие, не готовая к тому, что палуба под ее ногами покачнется, и упала вперед, на мешки с углем. Дэн Смидерз хохотнул.
– Джентльмен подал бы руку, – холодно заметила Рейчел, но хозяина баржи это развеселило еще сильнее.
– Ага, мэм, – произнес он. – Ясное дело, джентльмен бы подал.
Пташка тоже рассмеялась при виде ее неловкости, хотя и доброжелательно. Когда этой девушке не приходилось быть начеку и она находилась в своей стихии, ее отличала бодрая уверенность в своих силах, которой Рейчел восхищалась и завидовала. Пташка казалась жизнерадостной и неутомимой. Вскоре они уже скользили под ажурными чугунными мостами в садах Сидни, повисшими между отвесными каменными стенами. Сверху доносились возгласы лоточников, влюбленных парочек и просто гуляющих. Их голоса плыли по водной глади, как бесплотные привидения. Рейчел поежилась и завернулась в накидку потуже. Вскоре они миновали город, и их окружила кромешная темнота, если не считать фонарей на носу и корме баржи – двух мерцающих огоньков, едва сдерживающих напор ночи. Не раздавалось ни одного звука, кроме мягкого плеска воды о корпус баржи и приглушенного стука конских копыт. Рейчел посмотрела на загоревшиеся на небе первые звезды, и ее наполнило странное волнение. Ей показалось, будто она вырвалась на свободу. «Все равно придется вернуться домой», – услышала она внутренний голос.
– Сегодня ночью будет сильный мороз, – заметила Пташка, и от ее рта в воздух поднялось бледное облачко пара.
Девушка сидела, положив ногу на ногу, и поигрывала нитью, торчащей из митенки. Фонарь на носу баржи освещал половину ее лица. Другая скрывалась в темноте. «Наполовину юная леди, наполовину девка из таверны».
– Сколько тебе лет, Пташка?
– Примерно двадцать четыре, – пожала плечами Пташка.
– Примерно?
– Точнее сказать не могу. Мой возраст всегда определяли по росту, но девочкой я была высокой, чего сейчас обо мне не скажешь. Так что, возможно, эти подсчеты были неправильными.
– Твоя мать не помнит, когда ты родилась? – смущенно поинтересовалась Рейчел.
– Я ее никогда не видела, так что спросить было не у кого.
– Ты сирота?
– Не знаю, – проговорила Пташка, глядя на Рейчел, и наклонила голову набок. – Однажды в зимний день я пришла во двор фермы, одетая в лохмотья. Я была совсем маленькая, шесть или семь лет. Элис взяла меня к себе и окружила заботой.
– Но если тебе было шесть или семь, ты, наверное, должна помнить прежнюю жизнь?