– Да, конечно спрашивала. Я делала это снова и снова. Вначале. Но он хранил полное молчание. И о ней… и обо всем!
– Но ведь он тогда только что вернулся с войны, кажется, так? Его переполняли страдания, ужас, чувство вины… И мне интересно знать, каким образом ты спрашивала его, Пташка. Что, если твои вопросы больше напоминали обвинения? – Рейчел Уикс сделала ей выговор настолько мягким голосом, что Пташка едва заметила высказанный упрек. – Ты спрашивала его позже или предпочла любоваться, как он все глубже увязает в трясине отчаяния?
– Он не заслуживает жалости. Ни моей, ни чьей-либо еще.
– Ты уверена?
Пташка задумалась. Конечно, она знала ответ, знала его всегда. Джонатан не заслуживал снисхождения – разве Рейчел, эта бледная копия Элис, только что не обличила этого человека, почти доказав его вину? И все-таки Пташка не проронила ни слова и молчала так долго, что время, когда еще можно было ответить, истекло. Тогда миссис Уикс взяла ее руку в свою и, прощаясь, крепко пожала, после чего пошла прочь, оставив на ладони у Пташки призрачный след своих теплых пальцев.
«С тех пор, как вы оба потеряли Элис». Слова Рейчел кружились вокруг головы, будто снежные хлопья, и морозной шалью опускались на плечи. «Нет. Это я ее потеряла. А он ее у меня забрал». Пташка взяла сыр и виноград и понесла наверх, в комнаты Джонатана, хотя ее никто не просил это делать, и очнулась, лишь когда поняла, что стоит перед ним. Он сидел в кресле, придвинув его к окну, рядом с которым Пташка в последнее время заставала его все чаще, повернувшись спиной к темной, захламленной комнате, чтобы вместо нее обозревать окружающий мир. Его лицо было освещено солнцем, взгляд устремлен вдаль. От входа к креслу тянулась цепочка грязных следов, рядом с которыми валялись сухие травинки и сырые осенние листья, прилипшие к сапогам во время прогулки. Когда он поднял голову и посмотрел на Пташку, та увидела, что его лицо спокойно и он почти готов ей улыбнуться. Она крепко сжала кулаки, и мягкая полуулыбка исчезла. Он внутренне сжался и приготовился к тому, что она может в него бросить все, подвернувшееся под руку. «А ты пробовала его спросить?» В ее мозгу тут же возникло множество вопросов, и от каждого начинало стучать в висках. Пташка яростно моргнула и попыталась сосредоточиться. «Почему ты ее убил? Как убил? Где спрятал труп? Как можно после этого жить? Почему бы мне тебя не убить?»
– Почему… – пролепетала она, и горло сжалось так сильно, что вопрос остался незаданным.
Снова пытаясь подобрать нужные слова, Пташка смутилась. Джонатан вцепился в подлокотники кресла, словно приготовился вскочить и убежать, но его взгляд был ясным. «Он не пьян. Интересно, когда я в последний раз смотрела ему в глаза и они были трезвыми?»