— Вань, не помнишь номер системы? — чуть нахмурившись, уточнил капитан. Когда брат, по — прежнему что-то жующий, только развёл руками в ответ, пояснил: — Недавно открытая планета, на ней всего пара научных станций, надо закинуть несколько контейнеров и закрыть заказ. Прыжок короткий, на самый край этого же сектора, а потом двинемся в более обжитые места. Кое-что докупим, новые заказы возьмём.
— А обжитые места — это какие? — осторожно уточнила я.
— В окрестности Олимпа, полагаю, — пожал плечами дядя. Олимп был столицей этого сектора, миром высокоразвитым и густонаселённым, и это меня полностью устраивало. — А что тебе нужно-то?
— Да так, — смущённо отмахнулась я. Поскольку дядя продолжал смотреть вопросительно, пожала плечами и ответила сущую правду: — Я себе брючки присмотрела, а на Олимпе точно должны быть нужные магазины.
— Женщины, — философски вздохнув, протянул дядя. — Зачем тебе они, если ты всё равно из комбеза почти не вылезаешь?
— А ещё у меня пломбы и заплатки кончаются, осталось максимум на одну серьёзную поломку, — парировала я. — Брюки так, заодно. И вообще…
— Не ворчи, будут тебе брючки, — усмехнулся он. — Я же не возражаю!
Глава вторая
в которой Провидение располагает, как ему вздумается,
мало интересуясь нашими планами
Что я по — настоящему люблю, так это моменты выхода из прыжка. Я стараюсь их не пропускать и встречать «во всеоружии», и за десять лет на корабле мне так и не успело наскучить. Во всеоружии — то есть, в двигательном отсеке и со скрипкой в руках. Над этой моей привычкой сначала смеялись, потом недоумевали, потом — иронизировали, а теперь наконец привыкли и больше не спрашивают, зачем мне это надо. Как я могу объяснить, зачем, если и сама этого не знаю?
Не могу объяснить и толком сформулировать, что меня привлекает. Просто это те редкие моменты, когда я искренне благодарна судьбе за знакомство со скрипкой, за полученную от родителей способность находить пронзительную и завораживающую красоту в том, что кажется обыденным. За возможность видеть, слушать и ощущать.
Я люблю вглядываться в пустоту за пределами тонкой корабельной скорлупки; ту самую, загадочную, в которой находятся путешественники, временно переставшие существовать в «реальном» мире. Говорят, это вредно и даже опасно. Правда, говорят с осторожностью — никто не может объяснить, чем именно. Наверное, источником этих предупреждений служит обычный страх перед неизвестным. А я… там красиво, но даже не в этом дело.
Я точно знаю, что корабль любит мою музыку. Стараюсь не злоупотреблять, потому что даже мне самой это периодически кажется странным, но в такие моменты удержаться невозможно. Подлинное наслаждение, удовольствие настолько яркое, что на глаза наворачиваются слёзы.