С половины девятого до двенадцати Филипп Адольфович успел пристроить к быстрейшему исполнению на допотопном пламенном фотометре по кличке «Адмирал Нахимов» директорские образцы – там требовалось определить щёлочи в цементах. Кроме того, он выбил в отделе снабжения баллон с ацетиленом, который едва не вывезли в кузове грузовика для продажи налево, по примеру недавнего баллона с аргоном. Потом пришлось искать на Опытном заводе электрика для починки трубчатой печи СУОЛ. В самом институте электриков не было. То есть по штату они числились, но один заседал в суде, второй находился в отпуске. А третий, хоть и был в наличии, но с утра валялся синий и на вопросы не отвечал.
Далее пришлось, чтобы не отрываться от коллектива, принять участие в импровизированном диспуте на тему «Нужен ли Советскому Союзу Президент?». И под конец выяснилось, что красавица Наташа Коровина ещё даже не начинала делать бокситы для отдела абразивных материалов. Готтхильф, перед которым навытяжку стояли уркаганы, здесь не мог справиться с обыкновенными бабами, заставить их нормально трудиться – только лишь потому, что не мог пригрозить им пистолетом.
В качестве наказания он велел той же Коровиной определить кислотное число в глифталевой смоле, чему красавица совсем не обрадовалась. Уже перед самым обедом Филипп отправился на четвёртый этаж к редактору Борису Вениаминовичу Лаврову для обсуждения готовящейся к печати статьи.
Странно, но после возвращения от редактора отзыв пошёл довольно гладко. К тому времени, как зазвонил местный телефон, Филиппу оставалось дописать лишь несколько слов. Он поднял трубку, одновременно закуривая и отодвигая исписанные крупным почерком листы.
– Слушаю.
– Филипп, приветствую вас! Я на проходной. Можете спуститься?
Скучающие сотрудницы могли подслушивать разговоры начальника по параллельному аппарату. К тому две из них зашли в кабинет, где сидел Готтхильф, и стали убивать в сейф платиновые чашки. Открытым текстом с Семёном Уссером отсюда говорить было нельзя, и Филипп воспользовался испытанным ранее приёмом. Он обратился к Уссеру, как к командировочному, и тот сразу всё понял. Для виду нужно было перекинуться парой общих фраз, а потом уже встречаться.
– Давно из аэропорта?
Обер постукивал сигаретой по краю пепельницы, стараясь забыть о вчерашнем вечере и сегодняшней ночи. Для Уссера он – крайне заинтересованное лицо, угробившее столько времени и сил на маскировку золотой стружки в «царской водке». То, что Филипп нервничает – нормально; переживает за свой проект. А вот то, что он сам и поставил на детище жирный крест, потеряв при этом большую сумму в валюте, Уссеру и в голову не придёт.