— Ага… без музыки. Это не балет уже, а даже не знаю, как сказать… — развел он руками.
— Оркестр конечно в маленький зал ты не запихнешь, — убеждал я его, — но пианиста запросто. Зато представь себе, что будет лет через тридцать. Мы сейчас о великих балеринах прошлого имеем только рассказы от тех, кто видел их танец и имел талант рассказчика, чтобы донести до нас свой восторг. А что там, на самом деле, правда… Вопрос веры. А у тебя будет документ. Документ эпохи. С которым не поспоришь.
— Ну… не знаю… — не поверил мне Шибз.
— Хороший ты фотохудожник, Данко. Но вот нет у тебя полета мысли… — заметил я.
— Зато у тебя, Савва, все мысли только летают, — усмехнулся он.
— Хотя город ты построил. Я его, кстати, на пленку снял с высоты. Панорама — блеск.
— Вот видишь, — я поднял указательный палец к потолку ангара.
— Один документ эпохи у тебя уже есть. Спустя полвека, когда здесь встанет прекрасный город-сад люди с удивлением увидят из какой грязи и мусора возникла та красота, среди которой они живут.
— Да, пока у тебя тут грязновато и пыльно, — согласился Шибз.
— Любая стройка — грязь, — высказал я философскую мысль.
— Человек и тот рождается в крови и слизи. А где Гоч? Я его сегодня не видел. Действительно Гоч в эту встречу что-то скромно прятался за спины высокопоставленных гостей, у которых я был нарасхват.
— Во Втуц поехал. На ваш завод.
— Вот жизнь пошла… — огорчился я.
— С партнером и другом повидаться некогда.
— Все-таки ты зря, Савва, Плотто обидел, — вернулся Шибз к первоначальной теме разговора.
— Он о тебе всегда заботился. Водка уже ударила по мозгам и меня несло.
— Уж не-е-е-ет… Сначала это он обидел меня. Я всего лишь поставил его на место. Ишь, раскомандовался он тут… Я ему не подчиненный. И чином повыше буду. Я имперский рыцарь, а не его матрос, — возвысил я голос.
— Понятно. Пиписьками, значит, тут мерялись, — усмехнулся Шибз.
— Как дети, право слово. А тебя еще водка есть? Фотограф в отличие от меня выглядел совсем трезвым, хотя пили мы на равных.
— Чтобы у меня, да не было? — втянул я воздух ноздрями.
— Все есть. Особенно для тебя. Ты настоящий друг, Данко. Я помню, какую ты компанию в газетах организовал, пока я в камере контрразведки раненый загибался. Все у меня для тебя есть, только не здесь. Поехали в отель, там тебе будет все, что пожелаешь и даже больше. Нет, ты вот мне скажи… Я поднял в воздух аппарат тяжелее воздуха. Первый в мире. А этот солдафон мне рычит 'запрещаю'. Ну, не гад же? Поднялся. Вышел в створ ангара и крикнул в темноту.