Ренвик увлек Мэри к дверям и, прижимая ее к себе, остановился и сказал сурово:
— Несси повесилась, потому что она не получила стипендии, и вы — виновник ее смерти.
Затем он увел Мэри из кухни, и они вместе вышли на улицу.
Броуди не слышал, как они уходили. Ошеломленный последними словами Ренвика и странной неподвижностью лежавшего перед ним тела, он пробормотал:
— Они хотят меня запугать! Проснись, Несси! Это твой отец говорит с тобой. Да ну же, доченька, вставай!
Нерешительно протянув руку, чтобы разбудить Несси, он заметил бумагу на ее груди. Схватив ее, оторвал от платья, к которому она была приколота, и трясущейся рукой поднес к глазам.
— Грирсон! — прошептал он сдавленным голосом. — Грирсон получил ее. Она провалилась!..
Бумага упала из рук, и взгляд его невольно остановился на шее Несси, окруженной багровым рубцом. Но и теперь еще он не верил. Он опять дотронулся до ее неподвижного тела, и лицо его стало таким же багровым, как рубец на белой коже мертвой.
— Боже! — пробормотал он. — Она… Она повесилась…
Он прикрыл глаза руками, словно не в силах вынести это зрелище.
— Боже! Она… она… — И потом, задыхаясь, ловя ртом воздух: — Я любил мою Несси…
Тяжелый стон вырвался из его груди. Качаясь, как пьяный, он слепо пятился от мертвого тела и, не сознавая ничего, упал на стул. Взрыв рыданий без слез потряс его, разрывая грудь острой болью. Опустив голову на руки, он сидел так, одержимый одной мучительной мыслью, сквозь которую пробивались, однако, и другие, бесконечный поток образов, скользивших мимо центральной фигуры — его мертвой дочери, как процессия призраков вокруг трупа на катафалке.
Он видел сына и Нэнси вместе под ярким солнцем, видел поникшую фигуру и робко склоненную набок голову жены, насмешливое лицо Грирсона, издевающегося над его горем, Ренвика, обнимавшего Мэри, смелого молодого Фойля, давшего ему когда-то отпор у него в конторе. Видел раболепного Перри, Блэра, Пакстона, Гордона, даже Дрона. Все они безмолвно проходили перед его закрытыми глазами, отвернувшись от него, осуждая его, и грустно смотрели на тело его Несси, лежавшее на катафалке. Не в силах больше терпеть пытку этих видений, он поднял голову, отнял от глаз руки и искоса поглядел на диван.
Сразу же ему бросилась в глаза худенькая рука мертвой, свисавшая с края дивана, вялая, неподвижная. Восковые пальцы, маленькая ладонь. С содроганием поднял он глаза выше и, как слепой, посмотрел в окно. В это время дверь медленно отворилась, и в кухню вошла его мать. Ее недавний ужас уже испарился из одряхлевшей памяти, и все печальное событие затерялось в дебрях слабоумного мозга. Доковыляв до своего обычного места, она села против сына. Ее полуслепые глаза искали его глаза, она старалась угадать его настроение. Наконец, приняв его молчание за хороший знак, она прошамкала: