Но материнское воспитание не ограничивалось репрессиями. В общем и целом Зинка и Серега ходили биты-мн много реже, чем все их соседи и школьные приятели. Зинке, правда, попадало чаще, чем Сереге, главным образом потому, что она была на четыре года старше, и за некоторые преступления братца доставалось и ей. Кроме того, Зинка уродилась туповатая, училась кое-как и, с трудом дотянув до конца седьмого класса, ушла в ремесленное. Серега же, хоть и не был пай-мальчиком, но учился вполне прилично, хотя и не по всем предметам. Особенно везло ему с математикой. И отцу, и матери нравилось, думали, инженером будет.
Почему инженером? Потому что был завод, вокруг которого вырос этот бывший поселок, а теперь город. Бывший майор работал там бухгалтером, а бывшая старшина — стрелком вооруженной охраны… И вообще, в тогдашнем поселке почти все работали там. Почему-то само собой разумелось, что и дети будут работать там же. Но вышло по-другому.
Зинка, со скрипом закончив ремеслуху, выскочила замуж за морского лейтенанта и уехала на Камчатку. Серега же, оттрубив два года в армии, на арапа и без блата поступил в Суриковское.
«Домурзильничался!» — проворчала мать не без презрения. Нет, раньше ей даже нравилось, что он рисует. Рисунки с каждым разом становились все лучше и лучше, в школе он и по рисованию, и по черчению всегда был среди первых. Дома же повсюду были разбросаны листы ватмана и картона с изоупражнениями на вольные темы.
Дом некогда принадлежал родителям отца. Во время войны и дед и бабка умерли. По сути дела, это была деревенская изба, вокруг которой на тесном — двадцать на двадцать метров — дворе теснились сарайчики и кусты, росла одичалая яблоня, вонял сортир и гудели мухи. На задах десяток квадратных метров было отдано под картошку. В одном из сарайчиков хранили дрова, в другом время от времени заводили живность, которая чаше всего сдыхала, не дойдя до товарного вида. В этом-то сарайчике и устроил Серега свою мастерскую. И тогда мать была довольна: сын после школы не мотается со шпаной, не пьет — чего еще надо? Главное, пусть дотянет до армии… В армию она верила так же свято, как Мальчиш-Кибальчиш.
Когда в учебке спросили, кто умеет рисовать, Серега вышел из строя. Из курсанта он превратился в рядового постоянного состава, сержантских лычек не получил, но и службы настоящей не увидел. Клуб! Ленкомнаты, наглядная агитация, боевые листки, стенгазеты… Сколько он тогда намалевал красных звезд, несущихся в атаку самолетов, гордых и грозных воинов в касках! Сколько лозунгов, красно-белых призывов, боевых кличей: «Служба два года — боеготовность всегда!» — «Мишень — с первого выстрела!» — «Не болтай у телефона, болтун — находка для шпиона!» — и еще что-то в этом роде. А нормативы ВСК за него сдал какой-то земляк… Предлагали остаться на сверхсрочную, завклубом все уговаривал. Но… служить Серега не хотел.