7
Волчат нес Гусь. Зверьки возились в мешке, царапались, тихо поскуливали.
— Ты хорошенько гляди, чтобы они мешок не разорвали, — предупредил Гусь Тольку.
И Аксенов не спускал глаз с драгоценного мешка. Не прошли ребята и двух километров от логова, как позади послышался жуткий и тоскливый волчий вой.
— Это волчица, — пояснил Гусь, отметив про себя, что утренняя волчья песня была грубее и ниже.
— А она не пойдет за нами? Ведь она знает, что мы унесли волчат. Вдруг нападет?
— Не гузай! Мы ее топором зарубим.
— Да, зарубишь! — И Толька опасливо оглянулся назад. — У нее такие зубы… Лучше залезем на дерево!
— Лезь, если охота, а я домой пойду.
Гусь был убежден, что волки не рискнут напасть, и к разговору не был расположен: он мечтал. Мечтал, как вырастит волчонка, как будет ходить с ним в лес, как научит его охранять ферму, и тогда матери не понадобится торчать все ночи в сырой и холодной избушке коровника. Да мало ли может быть в жизни интересного, когда у тебя настоящий прирученный волк!
А Тольке было до того страшно слышать волчью песню, что идти молча он просто не мог.
— Послушай, Гусь! А что ты хочешь купить на премию, которую за волчат получишь? Ведь тебе шестьдесят рублей дадут! Велосипед можно купить…
— Я своего волчонка выращивать буду, — не сразу ответил Гусь.
— Выращивать? — Толька удивился, как ему самому не пришла в голову такая блестящая идея — вырастить волка. — Ты обоих будешь выращивать?
— Сказано: своего! Один же волчонок твой, вместе из логова брали…
— Правда? А я думал, ты обоих себе возьмешь. Логово-то ты нашел. А если отдашь одного мне, так я тоже его дрессировать буду.
— Дрессировщик! Смотри, как бы отец не выдрессировал волчонка на водку.
— Ничего! Я его в надежное место спрячу.
— Кого спрячешь? Отца?
— Волчонка! Или скажу, что это щенок овчарки. Он же никогда не видал волчат.
— Говори. А мне врать ни к чему. Волчонка я не украл, сам из логова выкопал.
— Тебе что, ты сам хозяин, — вздохнул Толька.
Ребята спешили домой, а вслед им все неслась и неслась унылая волчья песнь…
…Предсказание Гуся сбылось. Второго мая бригадир, пьяный настолько, что едва стоял на ногах, ни с того ни с сего схватил волчонка за заднюю ногу и со всего размаха ударил об угол дома.
— Тридцать рублей — деньги! — глубокомысленно изрек он и бросил волчонка на сарай. — И ты его не трожь, башку сверну! — пригрозил он Тольке, который все это видел и стоял бледный, готовый броситься на отца.
В тот же вечер Толька ушел в поселок. Третьего мая занятий в школе не было, но он предпочел одиноко прожить последние свободные сутки в интернате, чем видеть, как отец пропивает еще не полученную за волчонка премию.