Да, мое сомнение в эту минуту было самой пламенной и самой искренней мольбой:
— О, если б все случилось так, как хочет этот человек, если б все произошло по его кипящей и непобедимой воле!
Наклонив голову, мерно, в такт постукивая кулаком по столу, Рейнгардт развивал план организации:
— Я знаю, вас смутит и то, что он прост, и то, что он сложен.
— Может быть. Но, во всяком случае, я хочу верить, а не спорить.
— Знаю.
— И мой долг я исполню до конца.
— Только потому я с вами и говорю… Так вот, запомните: с этого дня мы начинаем нашу последнюю игру. Мы ставим страшную ставку!
— То есть?
— Мы надеваем на всю организацию маску. Все — в масках!..
Мое сердце сжалось испуганно, радостно и тревожно.
Я ли не знал этого существования под шапкой-невидимкой, которую каждую минуту случайность могла сбросить с плеч вместе с рискующей головой! О, как знаком, страшен, близок и чужд был мне этот вольный и невольный маскарад!
Но там под маской ходили отдельные люди. Теперь на это шла целая организация.
— Не рискованно ли? Как осуществить этот план? Где найти это разнообразие изобретательности?
Рейнгардт продолжал:
— В мире нет ничего невозможного. Все достижимо! Надо только уметь рисковать! Кучка большевиков оседлала Россию, а мы… Мы — не кучка! Мы — армия. С нами — все офицерство страны. И мы сейчас — единственная сила.
Я перебил его:
— Но мы не объединены… Мы все расползлись…
— Сполземся… В нужный час объединимся все.
— Когда?
— Скоро!.. Надо только начать…
— Как?
— Надо…
Рейнгардт остановился. Его внимательные, властные, гипнотизирующие глаза впились в меня, приказывая, испытывая, будто вновь сомневаясь во мне и разгадывая мою душу.
— Надо идти… всем без изъятия… на службу к большевикам!
— Всем?
— Да! Всем нам, испытанным членам нашего священного союза.
— Куда же?
— Вопрос умен. Я отвечу вам точно. Но раньше задам тоже вопрос: известно ли вам, что Подвойский уже был у Троцкого?
— Мне об этом вскользь говорил Кирилл…
— Ага… Но тогда мы еще не знали результатов. Теперь я вам могу сказать, что Троцкий согласился…
— На что? На то, чтоб мы заняли офицерские места в его красной армии?
Мой вопрос прозвучал иронически. Рейнгардт это расслышал.
— Нет, не то. Стать на взводе, даже получить роту или батальон — не штука. Нет, дело шире, существенней и важней.
И торжественным голосом он докончил:
— Вам разрешено создать военные Особые отделы. Понимаете?
— Не совсем.
— Так вот, вообразите. Мы получаем все права военной разведки и контр-разведки. Вы знаете, что это значит? Это значит, мы создаем военные чека. Попробуй тогда — обыщи нас, уличи или арестуй! Мы сами всякого арестуем…