Кое-кто интересуется, «так ли важно живыми цыплятами и мышами», нельзя ли использовать некий субпродукт: есть же гуманные альтернативы etc., но Лина не слышит, выражение лица не меняется – лишь только паук всё увеличивается и увеличивается, того и гляди – вот-вот прыгнет на пол, запляшет и, окутав тончайшей сеткой, высосет её, как ту муху – третьего дня… Лина не замечает, Лина будто б его не боится: «Щеночков на Птичке брали… сама покупала… они, змеи, всех душат сначала», – взгляд блуждает и на секунду туманится.
Одной ли мне к а ж е т с я – не ослышалась? Переспрашиваю: Лина кивает. «Ну а потом – потом-то что?» – переспрашивают другие. – «Потом домой привозила, что-что…» – теребит ворот. «Ты смотрела на то, – мы, странно, на ты, – как душили?»
Лина тушит «бидис» и направляется в туалет: её рвёт – дверь остаётся открытой.
Разговор провисает.
Облако дыма в подражание классику натягивает штаны – жмут, упс.
Я понимаю, что из подобного материала вышел бы преотличный рассказ.
Как можно было бы описать Лину, выходящую – сны-уж-сбываются, – невтерпёж-замуж.
«Мужчины мечты» приходят: случается.
Пусть в масках биологов.
Змеезаводчиков.
Да мало ли!
Как можно было б раскрыть «душевные метания героини», все её «за» и «против», все эти треклятые бесплодные искания и пресловутое о!диночество, все эти чёртовы «смыслы», полные одной пустоты, штурм унд дранк, bla-bla… – не забыть про умирающего попугая её, умирающей от рака, френдши… «Да у неё самой онко!» – шепчет мне кто-то на ухо: он знает её лет тысячу, он у!веряет: «Лина, на самом деле, хорошая…».
Ок, продолжаем визуализировать текст.
Вот Лина на Птичке.
Зима.
Допустим, зима: как здесь и сейчас – за окном и в зрачках.
На Лине оранжевая дублёнка и высокие сапоги.
От Лины пахнет куантро и духами.
Лина ходит между рядами, приценивается.
У неё, на самом деле, добрые, очень добрые глаза: каждый хочет отдать щеночка.
«Вы уж его берегите…» – Лина кружит по Птичке долго, Лина принюхивается.
Прицеливается.
Стреляет.
Лина представляет, как они будут смотреть: у них ведь удобная, нет, правда удобная кровать.
Наверху – анаконды.
«Так рыжий или пятнистый?» – «Белый» – «Ну-ну, кончай разрываться, обед пролаешь! То же мне, Бим… Повезло ж, в добрые руки попался…»
В первый раз, конечно, не по себе.
Принести в дом, раздеться, лечь с ним, гладить его: «биолог» войдёт через миг, и тут-то!
Долгий, мощный, превосходный оргазм. «Любовь есть смерть, смерть есть любовь – это цитата или ты сам придумал?»
«Берите, вот этого вот берите! – толстая тётка в фуфайке протягивает Лине тёплый комочек. – Красивый какой! А ла-асковый!..».