Вдрызг мокрые, несмотря на зонтик, они перешли Карповку. За всё время Всеволода и Лилию не нагнал ни один автобус или троллейбус. Общественный транспорт вообще куда-то исчез, а весь Кировский проспект заняли демонстранты, их машины и мотоциклы. Гроза улетела так же быстро, как и собралась. Дождь ещё капал какое-то время, а потом выглянуло солнце, и воздух тут же опять стал жарким.
– Севочка, ну неужели тебе не могут дать ни дня передышки? – всхлипывала Лиля, снова терзая грачёвский рукав. – Человек ты или машина?
– Я – капитан милиции, – думая о своём, ответил Всеволод.
– Ну и что? Нахальство какое-то! – возмущалась Лиля своим певучим голосом. Мокрая, растрёпанная, расстроенная, она всё равно была чертовски хороша. – У вас там народу куча, без тебя разберутся. Вечно ты в самую гущу драки лезешь, того и гляди шею свернёшь. А я что делать буду?
– Что раньше без меня делала, то и будешь, – раздражённо отвечал Всеволод. – Мы знакомы всего ничего…
– Вижу, ты просто хочешь от меня сбежать! – укорила его Лилия. – Вполне мог отказаться…
– Да, не хочу! И не откажусь! Поздно меня переделывать, подруга, – твёрдо сказал Грачёв. – Отец с братом такими были, и я таким буду. Кончай этот разговор – мне некогда.
Он вспомнил цинковый гроб Алима Гюлиханова, который вёз в деревянном ящике во Владикавказ. Там покойного переложили в другой, красный с чёрным, и вчера над закрытой крышкой в небо выстрелили карабины. Один из них держал в руках сам Грачёв, и сейчас вспомнил, как дёрнулось оружие в руках, упала гильза, пробежала по телу волна от отдачи. А вот теперь, если он не сумеет организовать работу отдела, жертва Алима может оказаться напрасной. Бандиты провезут в страну оружие и убьют ещё многих.
Потом Всеволод вспомнил непривычно жёлтое, худое лицо брата среди цветов, точно в таком же гробу, как у Гюлиханова – только открытом. И тогда ему показалось, что рядом лежит совсем чужой человек, не похожий на того Михаила, которого знал Всеволод. Будто бы брат перед смертью долго голодал и оттого весь высох, постарел, даже поседел. Наверное, никакое тело, даже самое сильное и тренированное, не могло без последствий принять в себя сорок пуль, не сплющиться, не сжаться. Тогда тоже стреляли карабины, и падали в снег шипящие горячие гильзы – на Южном кладбище…
– Лилька, у тебя уже нос посинел, – миролюбиво сказал Всеволод своей подруге. – Шла бы домой – вон, видишь, троллейбусы появились!
– Нетушки! – по-детски сказала Лиля. – Раз пришла сюда, с тобой и останусь.
Похоже, ей понравилось бегать босиком под тёплым дождиком, потому что туфли так и остались в руках. Прижимаясь к Грачёву, Лиля следовала за ним сначала сквозь одну цепочку милиционеров, потом – через другую. Отчаявшись прогнать влюблённую женщину, Всеволод одной рукой предъявлял удостоверение, а другой – обнимал Лилю за узкие плечи. Мужчины с удивлением смотрели на маленькие мокрые ножки ослепительной блондинки и втайне завидовали чернявому рослому сотруднику криминальной милиции.