Маркасса тихонько охнула, Обер тоже издал какой-то звук, а Хорригор с возгласом: «Силы первичные!» — вскочил на ноги. Шагнул к креслу Дария и, вцепившись в подлокотник, принялся сверлить экран яростным взглядом.
Створки разошлись метра на три и замерли. Между ними, выставив вперед ладони, словно намереваясь остановить танк, стояла высокая фигура в длинном зеленом плаще. Нет, даже не зеленом — изумрудном, переливчатом, причем на освещенной солнцем неведомой ткани словно бродили сверху вниз непрерывные мелкие волны. У чужака было бледное, словно выточенное из мрамора изящное лицо, правда, изборожденное морщинами, и длинные волнистые желтоватые волосы до плеч, разделенные на две равные части пробором. Он очень походил на Уира Обера, не в том смысле, как походят друг на друга близнецы, а как походят друг на друга бигдайские кролы или земные медведи. Это, несомненно, был пандигий.
— Вот ты где, Диондук, — процедил Хорригор, продолжая буравить глазами экран. — Как же я мечтал с тобой побеседовать!
Глава 13. Обитель колонистов
Иногда приходится — как тут ни крути, —
Не теряя времени, побыстрей уйти…
Из стихотворения Темных веков.
Какие чувства можно испытывать к тому, по чьей воле ты был приговорен к пожизненному заключению без права на апелляцию и без всякой надежды когда-либо выбраться на свободу?
Хорригора можно было понять. Другое дело — как ему удалось, не пользуясь никакими приспособлениями, сломать подлокотник командирского кресла? Как он сумел сжать пальцы с такой силой — и откуда взялась такая сила? — что кусок подлокотника упал на пол, будто был слеплен из теста?
Впрочем, никто не успел обратить на это внимание, потому что, повинуясь жесту Аллатона — предводителя древней силы Пан, из-за створки ворот вышли еще два пандигия, по виду гораздо моложе него, в облегающих желтых костюмах, повторявших все изгибы тела. А между ними висел, опустив голову и чуть согнув ноги, постсержант полиции Дунго Коваржек. Руки Коваржека лежали на плечах пандигиев, ухвативших его за кисти, и видно было, что они с трудом удерживают в таком положении этого здоровяка. Можно было подумать, что он перепил до отключки, но никому из находящихся в танке не верилось, что его тут напоили. Да и вообще, как он очутился в обители стародавних пандигиев?!
— Бенедикт, стоп! — скомандовал Силва.
Он сразу понял, зачем им демонстрируют беспомощного постсержанта: мол, попретесь дальше — ваш товарищ лишится жизни.
Спиноза послушно остановился.
— И что будем делать? — тихо спросила Маркасса. — Я могу к ним выйти. Это же… это же наши…