Мы вошли в комнату, все были дома: папа, мама, тетя Айно приехала к нам.
На столе лежали две синие с красными кисточками пилотки «испанки». Нам захотелось сразу же их надеть. Но взрослые были очень серьезными, о чем-то тихо говорили и не замечали нас. Мы сели на диван, я услышала, что тетя Айно говорила про тюрьму.
Тетя и мама встали и пошли на кухню готовить обед. Папа взял газету и сел за свой стол. Мы с Ройне надели «испанки» и подошли к шкафу с большим зеркалом. «Испанки» нам понравились, и мы в «испанках» сели за стол ожидать обеда. Наконец, с кастрюлями и мисками появились тетя и мама. Они смеялись, тетя сказала, что таких курносых испанок еще, наверное, никто не видел.
Папа взял меня и Ройне на первомайский парад, мы надели «испанки». Было много народу, я сидела у папы на плечах, мне было все видно. Мы шли по площади Урицкого, люди громко кричали: «Ура товарищу Сталину!». Я тоже громко крикнула «Ура!» и начала дрыгать ногами, но папа снял меня с плеч, и я уже ничего не видела. Вечером мы пошли покататься по Невскому проспекту на первом в Ленинграде троллейбусе. Опять было много народу, все наступали друг другу на ноги и извинялись, всем хотелось покататься на троллейбусе.
Летом папа купил билеты, и мы отправились на Украину к маминому брату дяде Тойво. Вначале мы приехали в Москву, оставили чемоданы на вокзале в камере хранения, и папа повел нас в мавзолей Ленина. Там была длинная очередь, папа сказал, что каждый день к Ленину стоит такая очередь, потому что Ленина любят, и что он был очень умный и боролся за рабочих и крестьян. В мавзолее было тихо и холодно, все медленно шли вокруг стеклянного гроба, точно такого, как был на картинке в книжке про царевну и семь богатырей, только царевна была красивая и лежала как живая, а у Ленина было желтое лицо, и было видно, что он мертвый.
На улице снова стало тепло, и мы пошли кататься на метро. Лестница в метро спускалась сама, а когда надо было сойти, папа приподнял меня, иначе, сказал он, у меня оторвутся подошвы. А у меня были новенькие замшевые туфельки. Но я увидела, что все, когда спускаются, спрыгивают, наверное, все боятся, что оторвутся подошвы.
Внутри в метро люди бежали в разные стороны, а мы остановились рассматривать картинки. Вдруг сильно загрохотало, приехал поезд. Мы вбежали в вагон, я встала на сиденье на колени, чтобы посмотреть в окно, но за окном было темно, папа объяснил, что мы под землей в туннеле. Поезд скоро остановился, мы вышли и снова стали рассматривать громадные картины. Потом мы поднялись по лестнице и пошли посмотреть, как строится самый большой дом в Москве. Когда мы пришли, папа сказал, что это будет самое высокое здание, но и сейчас дом, который еще строился, был самый большой, и люди, которые были там наверху, казались совсем маленькими. Я сказала маме, что я очень хочу есть, и мы пошли обедать в столовую. После обеда мне сильно захотелось спать, я даже немножечко уснула за столом. Но нам нужно было снова идти, и мы пришли в музей, мама села на стул, взяла меня на руки, и я заснула. Вернулись Ройне с папой, и мы пошли на вокзал. На вокзале пришлось долго ждать, мы с Ройне заснули на чемоданах. Пришел папа и разбудил нас, у него в руках были билеты. Мы вышли на перрон, около нас встал какой-то дядя и сказал: