* * *
Давно ходили слухи, что из района отправлена по деревням кинопередвижка и что ее везут к нам. Но что-то никак не могут довезти, все где-то в других деревнях показывают, а до нас никак не доберутся. Но и Восьмого марта передвижка до нас не доехала и, как обычно, в праздник у нас в школе был вначале утренник: я с Ниной Поповой плясала гопак и с той же Ниной и Клавкой Харуевой играла в маленькой пьеске врача. Но играть врача оказалось трудно, потому что смеялись над моей одеждой и вообще — все сразу узнали меня, слов пьесы вообще не слышали, а просто смотрели на нас, потому что было интересно смотреть на переодетых в мужчин девчонок. Потом Нинка Осипова, секретарь комсомола, и Любка Лазарева сплясали на сцене с частушками, которые они выучили из книжек — таких на вечеринках никто не пел, кто-нибудь бы спел такие частушки — подумали бы, что ненормальная. А со сцены, казалось, только такие частушки и петь надо. Начала Нинка:
Рассыпался горох
На четыре части,
Отчего же не плясать
При советской власти.
Все громко хлопали Нинке и говорили, что здорово пляшет, хоть и беременна. Но вообще не было заметно, чтобы она была беременна.
Любка в до блеска начищенных сапогах долго отбивала дробь, а потом кружилась по всякому и размахивала белым носовым платочком. Она забыла свою частушку, я слышала, как она ее учила по книжке около нашей кухонной двери. Частушка была специально на Восьмое марта. А она, отбив дробь, спела:
Сидит Гитлер на печи,
Пишет телеграмму:
Я поймал четыре вши
Все по килограмму.
Точно забыла, эту частушку все давно знали, и было не очень смешно, к тому же знали, что Гитлер давно взорвал себя в бункере.
Под конец вечера приехали парни из Карабзина. Они и танцевать-то не умели, а плясать выходили только, если подвыпивши были, да и то с похабными частушками. С ними приехал матрос, он был в отпуску и на вечеринке сразу стало веселее. Но пришла старшая тетя и велела мне идти спать. В классах еще долго играл баянист, танцевали, плясали и шумели — все мои подружки были там, а мне надо было идти спать. И все из-за тех ряженых на масленице в Кочинове.
Опять веселье: наконец-то привезли кинопередвижку. Парень, который ее привез, предложил Ройне крутить фильм. Он же сказал, что надо еще несколько парней найти: это тяжелое дело — крутить ручку больше, чем одну часть. Охотников нашлось много, все ребята хотели крутить. День, как назло, был солнечный, и в классах было светло. Попробовали завесить окна нашими одеялами, но все равно было светло, а ждать, пока стемнеет, было некогда: кинопередвижку надо было сегодня же увезти дальше.