У нас топилась плита, на которой стоял большой котел с кипящей водой. Лида подошла к окну и крикнула:
— Убирайтесь к черту, кипятком ошпарим!
— Цы-ы-ыпочки, за…, придушим…
Они прыгали, гоготали… У нас раскраснелись лица, Шура крикнула маленьким девочкам:
— Вылезайте из окон спальни на улицу! Зовите милицию!
Лида махнула рукой в сторону котла:
— Давайте его сюда, клопов шпарить будем!
Мы не двигались. Лицо ее покрылось пятнами. Она крикнула:
— Мирья, поставь котел сюда на табурет!
Она сидела на другом табурете, культя ее ноги торчала из-под платья.
Я поставила котел с кипятком рядом с ней. Парни полезли, Лида открыла окно и начала плескать кипяток. За окном раздались визгливые ругательства, в кухню полетели палки, камни и битые стекла. Но у них там что-то произошло, они вдруг все исчезли.
На ночь мы втащили наши кровати в столовую, чтобы быть всем вместе, а двери в спальню забаррикадировали дровами и кроватями. Легли спать раньше обычного и проспали спокойно — шпана исчезла.
Вечером в понедельник к нам пришли два взрослых парня, одного из них я видела в нашей вечерней школе, его звали Левка. Он был высокий с вьющимися черными волосами, а второй, наоборот, был маленький, со свисающими на лоб белыми слипшимися прядями. Левка сказал, что они работают в милиции и что нашу шайку они вчера переловили, а мы наперебой им рассказывали, как мы эту шпану поливали кипятком, но Левка сделал серьезное лицо и предупредил нас, чтобы впредь никогда не делали таких глупостей, а в случае чего шли бы прямо в милицию. Они долго просидели у нас, оказалось, что и второго наши девчонки знали, звали его Вася Степанов, и у него была гармошка. Ирка Савчинская попросила научить ее играть.
В ту осень мы часто танцевали под Васькину гармошку, у Ирки с ним получился роман, но на гармошке она играть не научилась.
Через несколько дней после того, как «крошки» сверху исчезли (мы их тоже так звали), возле нашего порога мы нашли записку с ругательствами и угрозами. Они считали, что это мы их выдали. Они обещали переловить всех нас на узеньких дорожках. Видимо, не всех Левка с Васькой переловили. Теперь, когда я шла поздно вечером на вокзал, я оглядывалась и шарахалась от приближающихся шагов. Потом я решила, что лучше и ближе ходить на вокзал через кладбище: «крошки» побоятся пойти туда ночью. Я решила перевоспитать себя — побороть в себе чувство страха, решила: никакой нечистой силы просто не существует, это все только воображение, фантазия — так говорила старшая тетя, — бояться надо живых. Первый раз я пошла через кладбище в безлунную ноябрьскую ночь. Мне показалось, что я сбилась с тропинки. Я начала торопиться, в висках сильно стучало, я спотыкалась о могильные бугорки, камни и кресты. Кустики высохших цветов колко цеплялись за чулки. Я упала — рука попала во что-то мокрое. Я встала, отряхнулась, увидела свет вдали. По дороге вспомнила могилу Анни и Хелены под яблоней в Виркино, туда в дырку после дождя лилась мутная струя воды… По дороге в Гатчину было много дырявых провалившихся могил.