Как только дядя Федя ушел, все разом вскрикнули:
— Раечка!
Наша самая маленькая девочка Раечка Кравцова будила нас словами: «Девочки, уже восемь!».
Вчера ночью она вышла к нам в большую комнату, сказав, что шумно — она не может заснуть.
Шура встала, я отвернулась к стенке, было приятно свободно лежать одной в постели. Я накрыла голову подушкой и прикоснулась лбом к холодной крашеной стене. Вспомнился пожар, мы сгорели бы, если б не Раечка. Это она вскрикнула: «Девочки! Горим!».
Мы открыли ставни, горели уже провода, из нашей печурки шел густой черный дым. Ирка начала вытаскивать валенки и чулки из печурки — пламя вырвалось и поднялось до потолка.
Шура схватила горящий чулок, он горел, как факел, она с длинными распущенными волосами неслась через всю столовую с криком: «Гори, бляха, гори!».
Прибежали мальчишки и маленькие девочки. Мы потушили пожар, утром нам не в чем было идти в школу, но тогда была уважительная причина. Нам учителя в школе собирали старую обувь. Мне достались галоши на высоком каблуке, я засунула в каблуки остатки своих чулок и так ходила до субботы, пока тетя не приехала ко мне в Вильянди и не купила на карточки новые туфли на каблуке. Пожар у нас получился веселый, мы потом часто его вспоминали, а в этот раз мы просто проспали.
Вечером ко мне подошли две девочки из наших малышей и очень серьезно, будто делают что-то невероятно важное, шепнули:
— Иди, тебя во дворе ждут.
Я вышла. Под каштаном стоял, улыбаясь, Володя. Он тихо спросил:
— Не ждала?
Я покачала головой.
— Я о тебе думал… не мог не прийти. Ты не чувствовала?
Я промолчала.
— В субботу мне надо будет домой поехать.
— Ну, тогда я, может, на неделе сумею заскочить, но я точно не знаю, в какой день. Сейчас я шел по делу, завернул на тебя взглянуть.
Во время летних каникул, до сенокоса тети решили съездить к нашим в Подборовское, в Псковскую область, а по дороге погостить на острове Пирисааре на Чудском озере. Там работала учительницей наша родственница Анни. Меня они тоже обещали взять с собой. Бабушка еще весной уехала к дяде Антти, у него родилась дочь, она поехала нянчить. Туда, на торфоразработки, много наших сослали.
Мы вышли из дому в четыре часа утра и отправились к поднимающемуся на горизонте большому оранжевому шару солнца, за нашими спинами оставалась угасающая ночь с бледно-немощной, в темных пятнах луной. Лесная дорога была по-ночному холодной, мелкие камешки больно кололи подошвы босых ног.
На узкоколейке мы доехали до Тарту навестить дедушку.
В больнице медсестра открыла дверь палаты, махнула рукой на койку возле окна и ушла. Младшая тетя сказала: