— Подождите, я спрошу у бабушки.
Я позвала бабушку, она вышла на крыльцо и спросила:
— Зачем тебе дохлая собака?
Он что-то начал говорить про шкуру, что она ему нужна, тогда бабушка махнула за наш двор.
Уходя, бабушка велела мне тоже идти домой. Человек хотел улыбнуться, но у него вместо щек были ямы, и у него получился оскал, как у обезьяны. Он снова протянул мне часы, стало неловко, пришлось взять. Я сунула часики в карман и побежала за бабушкой.
На кухне бабушка попросила дядю Атти пойти посмотреть, что этот сумасшедший собирается сделать с собакой. Но дядя куда-то торопился, махнул рукой и ушел. А бабушка причитала: «Господи, от голода сходят с ума… что творится с людьми, что же будет?»
Был субботний день, тетя Лиза отправилась растапливать баню, но тут же вернулась со словами:
— Это черт знает что, баню теперь скоро не отмоешь. Не надо было говорить, где эта дохлая собака. Он разрезал ее на куски, под банным котлом развел огонь и бросает куски собачатины в кипяток. Нам не придется сегодня помыться.
Человек этот переночевал в теплой бане, а, уходя, сложил в свой мешок куски вареной собачатины и подошел к нашему крыльцу, но войти не решился. Бабушка вынесла ему несколько вареных картофелин. Он пробормотал что-то, но бабушка поняла только одно слово: «Ленинград». А дедушка сказал, что как только увидел его, понял, что он выбрался из Питера. У нас в деревне говорили про голод в Ленинграде, говорили, что там даже появились людоеды.
* * *
В обоих концах нашей деревни жило по семье, которые у нас считались не совсем нормальными. Теперь первыми оказались без еды обе эти семьи. Вначале они ходили по соседям, но постепенно люди перестали их впускать, они начали пухнуть от голода. Но нам неожиданно повезло. В деревне остановилась испанская «Голубая дивизия», они были веселые, кудрявые, черноволосые. В деревне стало шумно, они громко разговаривали, размахивая руками, постоянно бегали, будто куда-то торопились. В первый же вечер они сварили громадный котел мясного супа для всей деревни. Мы выстроились к полевой кухне в очередь с ведрами, а солдаты стояли и смотрели на нас. Повар, наливавший суп большой железной поварешкой, спрашивал у каждого, сколько человек в семье. Надо было показать на пальцах. Нам с Ройне он налил целое ведро — мы его несли аккуратно, чтобы не расплескать. А вечером они устроили танцы в бывшем правлении колхоза, но девушек на всех не хватило, и они танцевали друг с другом, а некоторые смешно выплясывали со своими ружьями. Мы, маленькие девчонки, толпились на лестнице, но пришел Танелиян Саку и приказал идти домой.