Я попросила бабушку еще чем-нибудь накрыть меня и снова заснула.
По полу кто-то тяжело ступал. Я открыла глаза, было светло, в доске пола я увидела блестящий выпуклый коричневый сучок. Посмотрела дальше: весь пол был в таких буграх — наверное, дом старый, доски стерлись, а сучки, как бычьи глаза, выпучились. Стены были из топором выстроганных бревен. Между гладкими темными, с большими трещинами бревнами торчал сухой, темно-коричневый мох, как тот дедушкин табак. Оконные стекла были в заплатах. В углу в раме висела большая пожелтевшая фотография. На раму было повешено полотенце, как на иконе в деревне Устье на Волге.
Бабушка заметила, что я проснулась и велела одеваться. Ребята тоже слезли с полатей. Она позвала нас по очереди подойти к ней на кухню умываться. Сама она стояла с железным ковшом и поливала ледяную воду на руки.
Бабушка принесла на ухвате чугун картошки. Мы уселись за стол. Она сняла крышку — горячий пар закрыл ее лицо.
— Ночью на кухне вода в ведре замерзла, — проговорила бабушка.
Со двора, подпрыгивая от холода и застегивая на ходу штаны, вбежал Арво.
— Ты что, там не мог застегнуться? — сказал строго дядя Антти.
— Холодно, — ответил посиневший Арво и уже хотел сесть за стол.
— Иди, помой руки!
— Кто мне польет?
— Черт… ни умывальника, ни бумаги, ни уборной, дрожи на жердочке… Внизу куры бегают и клюют, что на них падает… — проворчал дядя Антти.
— А что, если там кто-нибудь есть во дворе, а ты сидишь… — спросил Арво.
Дядя Антти рассмеялся:
— Ну что ж, сфотографируешь, да и только.
— Перестаньте за едой, — начала тетя.
Мимо стола к окну пробежала наша хозяйка, размахивая руками, она кричала:
— Чаво уставились? Людей не видали? Пошли, солому сорвете! Мы все повернулись к окнам — они были снизу облеплены лицами. Дядя встал из-за стола и вышел на улицу. Вернувшись, он остановился у порога и развел руками:
— Я хотел позвать их в комнату, чтобы им было удобнее на нас смотреть, но они бросились врассыпную, будто я с автоматом к ним явился.
Старшая тетя прошептала:
— Может, им про нас что-нибудь наговорили… Вроде того, что писали во время Зимней войны.
— Конечно, белофинн… — начал дедушка. Но бабушка не дала ему договорить.
— Молчи, ты уже все сказал. Ты договоришься до того, что нас всех посадят.
— Мама, не надо, здесь же нас никто не понимает. Зачем ты на него нападаешь? Ведь он прав: надо было его послушать, — вдруг решил защитить дедушку дядя Антти.
После завтрака дядя отправился к председателю колхоза поговорить насчет жилья, дров и вообще надо было выяснить, как и на что нам жить.