Войдя в комнату к другу, Зекань удивился. Какой беспорядок! Скатерть на столе мятая, до половины откинута. Стол застлан газетой, а на газете закопченная кастрюлька с инъекционными иглами и груда детских вещей. Подоконник весь заставлен пузырьками.
Нет, Зекань никогда не понимал Пишту! Он, как всегда, держится уверенно. У него тяжело больна жена, а он весел, словно все страшное уже позади. Встретил Зеканя с искренней радостью. Послал сына за вином, а сам ушел на кухню готовить закуску.
Оставшись один, Зекань оглядывал комнату. Какое запустение! Он даже пожалел друга. И, конечно, невольно сравнил эту захламленную комнату со своей уютной квартирой — новая мебель, нигде ни пылинки. Но почему Пишта весел? Непонятно. Но сегодня-то Зекань положит его на обе лопатки.
…Именно это выражение и мелькнуло тогда в его голове. Он лихорадочно перебирал нити событий, чтобы понять, есть ли основания посадить его, Зеканя, на скамью подсудимых. А сам следил за каждой грузовой машиной. Может быть, все-таки встретится Пишта?
…Пишта поставил на стол бутылку вина и закуски.
— Значит, пьем из прощального стакана? — добродушно пошутил он.
Зекань, как всегда, отпил до половины. Пишта — до дна.
— Ну, рассказывай о ребятах! — нетерпеливо сказал Пишта. — О Вислоухом. Я слышал, что в капелле Марци снова жизнь бьет ключом? Эх, скорее бы туда!
Зекань был разочарован. Опять Пишта восторгается оркестром! Еще, чего доброго, проговорит весь вечер о делах шахтерской капеллы.
— Ты думаешь, у меня было время для музыки? — раздраженно вырвалось у него. — Я своим горбом вытягивал план! Даже по воскресеньям был занят! Изучал техническую литературу, чтобы не отстать.
Зекань взглядывает на Пишту. Он ожидает похвалы. Но тот весь поглощен разливанием вина.
— Выпьем еще? — улыбается он.
Зекань берет со стола термометр и нервно вертит его в руках. Словно не расслышав слов друга, он говорит тем же раздраженным тоном:
— Ты, кажется, готов в чем-то упрекать меня? Да, я не всегда умел ладить с людьми! Не умел, как ты, болтать с ними бог знает о чем, выпивать. Ну и что же?! Всем не угодишь! Зато мой успех.
— Успех?! — перебил его Пишта. — Ты считаешь свое выдвижение успехом? — Резкие черты его исхудавшего лица еще больше обострились.
Зекань сейчас не может припомнить всех подробностей разговора. Но когда речь зашла об успехе, Пишта стал поддразнивать Зеканя. Это он четко помнит. Мол, на его новом столе, в уютном кабинете, будут теперь отличные нейлоновые письменные принадлежности. Не то что в шахте. И кожаная папка с надписью: «К докладу».