Петро решительно вышел из кухни и вернулся, держа в руке пачку денег.
— Вот, на дорогу. Пальто подождет.
Марта уехала. Отношения между ними до последней минуты оставались напряженными. «Может быть, здесь кроется какая-то тайна?» — невольно подумал я.
Жизнь в Скалистом доме совсем замерла. Несколько раз я заставал хозяина возле приемника. Он слушал, какая погода в тех местах, куда уехала Марта. Петро подобрел и даже с отцом стал ласковее.
Я целыми днями бродил по селу, искал и никак не мог найти новой сюжетной нити для очередной главы. Вначале я был уверен, что без труда распутаю сложный и таинственный клубок жизни этого горного села. Но вскоре убедился в своей излишней самонадеянности. Я встречался с людьми, подолгу разговаривал с ними, а с некоторыми даже подружился.
В один из воскресных дней, после обеда, я зашел к своим новым друзьям. Там собралась небольшая компания — рабочие лесхоза. Слушая их разговоры, я понял, сколько у них нерешенных вопросов. А мне-то казалось, что в этом селе уже решены все проблемы! Как эти люди обеспокоены и вместе с тем по-хозяйски уверены в себе! Да, да, по-хозяйски! Об огромных лесных массивах они рассуждают столь же свободно, как некогда о жалких клочках земли шириной в ремень. Заговорили о международном положении. Все их волнует, — о Кубе они тревожатся, будто о близком добром соседе. В разговорах, спорах присутствовала какая-то внутренняя радость, словно пастушеские костры в ночи.
Только один Бодо, как всегда, недоволен. Вечно он на что-то жалуется. Лицо у него красное, злое.
— Сейчас никому и дела нет до того, кем был раньше старый Бодо, — ворчливо говорит он. — Ни в грош не ставят человека! — Он обводит глазами товарищей, ища сочувствия.
— Да кто тебя обижает? — резко обрывает его один из собеседников. — Тебе ведь предлагали лесосеку «Полонина»? Или ты запамятовал? — Его товарищ угрожающе шевелит большими, как лопата, руками.
— Т-то п-правда, — заикается Бодо и краснеет еще больше. — Велика честь — лесосекой руководить!.. Куда как много храбрости надо! Вот когда мы полсотни жандармов держали в страхе, — это было дело!
Его больше не перебивают. Глядя на лица собеседников, я понимаю, что Бодо не впервые кичится своими партизанскими заслугами. И товарищи снисходительны к этой слабости Бодо. Как-никак в те годы он действительно был боевым парнем!
— Ну, это ты уже слишком! — упрекнул кто-то расхваставшегося Бодо. — Ведь на это дело должен был идти Скалистый.
Я насторожился: впервые в разговоре упомянули о моем хозяине.
Разгорелся жаркий спор.