Эдит молчала. Что это, уж не насмешка ли? Ее — и вдруг замуж! И как она смеет хулить учеников? Хотя бы того шахтерского мальчишку с удивленными темными глазищами. Или хрупкую, худенькую девочку с пальцами, словно созданными для рояля. Чистые детские лица глядели на нее в ожидании новых чудес, которые она должна была им открыть.
Хозяйка поставила перед ней чашку черного кофе.
— Скажу я вам, милашка, что горе вашего папы еще усугубляется, когда он думает о том, какой сброд пришел к власти! Ему уже почти удалось получить теплое местечко на одном из складов, — мир не без добрых людей! Но это дело рухнуло. А знаете ли, кто ему подставил ножку? Вовек не отгадаете! Везель! Тот самый Везель, которого ваш отец годами держал у себя на заводе. Он и тогда вместо благодарности подстрекал рабочих…
Эдит чувствует, что каждое слово этой особы сжимает до боли ее сердце.
— Да, да, представьте себе, это ничтожество, — продолжала возмущаться хозяйка, — этот нуль! Забыл, что, если бы не ваш отец, он давно бы сдох с голода. Неблагодарная тварь! Вот посмотрите, — она подошла к хорошо знакомому Эдит американскому письменному столу и, щелкнув замком, продолжала: — Здесь ваш отец хранит документ о своем состоянии! — Она дрожащими руками начала рыться в бумагах. — Нет, погодите, я не это хотела вам показать. Это наши… Иногда по вечерам ваш отец открывает стол и углубляется в бумаги. И тогда никто не должен ему мешать.
Эдит Хауптман разглядывает бумаги. О, как ненавидит она эти документы с почерневшими от времени строчками, все эти рубрики, цифры… Эти бумаги виноваты во всем. Ей хочется крикнуть, но госпожа Матильда продолжает:
— Если бы все вернулось обратно, фабрика вашего отца снова расцвела бы, как и моя лавка. Только надеждой живем. Надежда и связала нас!
«Только надеждой и живем. Надежда и связала нас!» — с болью отдается в душе Эдит. Семиглавый подсвечник притаился на шкафу в соседней комнате, но Эдит не заметила его.
Она схватила свой портфель и быстро, не простившись, направилась к выходу. В дверях она столкнулась со старым, седым человеком.
— Эдит! — воскликнул он.
Но Эдит была уже далеко.
Вечер в больнице начинался как обычно. Но вдруг тишину прервал резкий, нетерпеливый звонок. Еще один, еще… Звонили беспрерывно и настойчиво.
— Сейчас! — отозвался чей-то голос. Послышались торопливые шаги, звон ключей.
Щелкнул замок. На пороге стояла женщина с ребенком на руках.
Оттолкнув растерявшуюся сестру, женщина побежала по коридору. Грузная сестра едва поспевала за ней.
В конце коридора женщина чуть не сбила с ног врача и, тяжело дыша, остановилась. Врач Магда Мондок была уже в пальто и перчатках — собиралась домой.