Фу! Гадость какая! Неужели это кровь? И кому только пришло в голову столь жуткое название? Эти гончары – они такие странные…
– Нравится? – Из ниоткуда выныривает миниатюрная блондинка в халате. – Это моя любимая.
На шее у нее висит бейджик «Автор», выходит, эта миска – ее. Значит, блондинку зовут Мона Дорси.
– Очень симпатичная, – вежливо отвечаю я. – И вот эта тоже.
Я указываю на высокую вазу с черными полосами – Люку бы такая понравилась.
– Это «Осквернение», – улыбается автор. – Она идет в комплекте с «Холокостом».
«Осквернение» и «Холокост»?
– Надо же! – киваю я, пытаясь сохранить лицо. – Как интересно. Скажите, пожалуйста, а названий повеселее у вас, случайно, нет?
– Повеселее?
– Да, более позитивных. Ну, вы понимаете.
– Я стараюсь делать вещи со смыслом, – недоуменно отвечает она. – Вот возьмите, здесь все написано. – Мона протягивает брошюру «Творческий фестиваль в Уилдернессе: путеводитель». – Тут информация по всем мастерам, чьи работы представлены на выставке: общие сведения о биографии и творчестве… Я, например, изображаю самые болезненные и нигилистические аспекты человеческой жизни.
– Ух ты… З-здорово. – Я сглатываю.
– Вас что-то заинтересовало?
– Пока не определилась, – отвечаю честно. – Мне нравится внешний вид. Просто хотелось бы чего-нибудь менее… угнетающего.
– Дайте-ка подумать… – Мона стучит пальцем по подбородку и указывает на бутыль с узким горлышком. – Вот «Голод среди изобилия».
– Хмм… – тяну я. – Звучит довольно удручающе.
– Может, «Разрушение»? – Она демонстрирует горшок с крышкой в черно-зеленых тонах.
– Очень красивый! – спешу заверить я. – Но название все равно мрачновато.
– По-вашему, «Разрушение» – это мрачно? – изумляется Мона Дорси.
Я хлопаю ресницами. А что, разве нет?..
– Самую малость, – говорю наконец. – На мой вкус.
– Странно, – пожимает она плечами. – Ах, у меня вот что есть. – Она достает темно-синюю вазу с белыми мазками. – Здесь из-под слоя отчаяния проглядывает надежда. Я сделала ее, вдохновившись смертью бабушки.
– О, как трогательно, – сочувствую я. – И как же она называется?
– «Самоубийство», – гордо заявляет Мона.
На мгновение я лишаюсь дара речи. Представляю, как Сьюз приходит ко мне на ужин, а я говорю: «Вот, взгляни на мою новую вазу, она называется “Самоубийство”».
– Или вот еще «Избиение», – предлагает Мона. – Очень стильная…
– Вы знаете, мне, пожалуй, пора, – торопливо пячусь я. – Хотя горшки у вас отличные… Спасибо, что показали. И удачи с э-э… изображением болезненных аспектов человеческой жизни.
С ума сойти! Я и не думала, что в керамике может быть столько пессимизма…