Совершенно одуревшие от такой наглости, они сказали:
— Ну, тогда в двенадцать.
А мои коллеги всё повторяли: «а знаете что».
Для разных слушателей я читала лекции о театрах Ленинграда, о современной поэзии.
Не могу сказать, что всё было просто. Приезжали совсем необразованные люди. Как-то вели своих учеников в Эрмитаж — довели половину.
Художественным руководителям клубов мне пришлось читать о поэзии. Называю известные имена — никакой реакции. Останавливаюсь:
— Скажите, вы не знаете этих поэтов?
Молчание.
— Ладно. Спрошу по-другому — вот вы готовите на праздники композиции, включаете стихи. Как вы это делаете?
— По тематике.
— И бестрепетной рукой можете поставить Пушкина после Фирсова?
Был тогда такой так называемый поэт. И этим девочкам, действительно, в культпросвет-училище советовали использовать его в своих литмонтажах — уж очень он был советский.
А тогда я, вместо лекции, просто читала им стихи.
Назавтра одна из слушательниц подвела ко мне свою подругу, которая пропустила мою лекцию:
— Нам вчера про поэзию рассказывали. Два часа стихи читали.
Когда по плану надо было повышать квалификацию актёров областных театров, я всегда строила занятия с учётом творческой, репертуарной политики режиссёров. В театре Драмы и комедии на Литейном прошли уже тренинги по сцендвижению, сценречи, вокалу. И тогда мы продолжили просветительский курс — любимая наша преподавательница Александра Александровна Пурцеладзе еженедельно читала актерам удивительные, творческие лекции о полузапрещенных в ту пору поэтах серебряного века.
Лев Додин ставил в Малом драматическом «Дом» Фёдора Абрамова. Был он тогда ещё приглашённым режиссёром и организовать работу так, как делал впоследствии, то есть повезти исполнителей на место действия, приобщить к реальной жизни героев не мог. Я приглашала педагогов из консерватории, они приносили записи говоров, песен, а потом устроила поездку в деревню Белая Кингисеппского района, где был замечательный фольклорный коллектив бабушек.
Бабушки встретили нас в клубе — варёная картошка, солёные огурцы, топлёное молоко. Мы поставили на стол водку. И начались песни, и актёры темпераментно отплясывали со старушками. А уж когда совсем стало хорошо и по-родному, показали они нам свой спектакль — слегка осовремененный обряд сватовства. И мы ахнули — бабушку, которая исполняла роль матери невесты, Лев Абрамович сразу назвал «наш Жан Габен».
Вокруг суетилась сваха, родичи — она была неподвижна:
— Я девку ростила — не одам.
— Да купец хороший, у него такая коляска…
— Вот ты у него поработай — и катайси.