– В таком случае, – распорядился Трауб, вытаскивая из жилетного кармана фальшивый американский брегет, – предлагаю всем отдыхать, а за час до рассвета снова встречаемся здесь. Попробуем выяснить, кто режет розы и куда их носит.
– Странный вы народ, люди, – проворчал мистер Митч – Все бы вам спать, нет чтобы делом заняться.
* * *
Сорок тысяч литераторов изломали восемьдесят тысяч перьев, живописуя лондонские туманы. И хоть бы один воспел туманы графства Дарем! Со стороны Скерна сплошным фронтом движется непроницаемая белая стена, а навстречу конными разъездами мчатся промышленные дымы Йорка и Дарлингтона. Сшиблись, закружили, серое на белом, белое на рыжем, весь мир вскипел и пал обессиленно густым маслянистым пластом, сквозь который не то чтобы видеть – пройти невозможно. Всякий звук убит, запах подавлен, только остывшее железо, раскисшая земля, перегоревшее машинное масло и смог, смог, смог…
Беззвучно шлепают мокрую почву огрузневшие капли, неслышно клацает секатор, срезая ветки, полные цветов, листьев и шипов. Одна, две… восемь самых лучших роз. Англичанам невдомек, что восемь цветков дарят лишь мертвым. Что с них взять, с диких островитян…
Разоритель розария на ощупь пробирается к ротонде, затепляет масляный фонарь, никчемный среди масляной субстанции тумана.
Мучительный скрежет каменной плиты, запирающей подземный ход, фигура с фонарем и розами скрывается в подземелье. Вход остается открытым, чтобы легче было вернуться. Очень неосмотрительно; две темных фигуры скользнули следом за вошедшим, скрадывая его, словно собаки – боровую дичь.
Человек с розами и фонарем проникает в винный подвал. Смазанные петли дверей не скрипят, и так же безучастно пропускает дверь и преследователей.
В винном подвале, как и было обещано, нет ничего, кроме пустых стеллажей. Зато и запоров никаких, все нараспашку, гуляй, хоть в котельную, хоть куда.
Темная фигура направляется к черной лестнице. Лестница винтовая, закручена против часовой стрелки. Не иначе первый владелец замка был левшой, и твердыня строилась так, чтобы сеньору сподручней было оборонять проходы. Зато и нежить в таких домах заводится чаще, нежели там, где лестницы закручены вправо.
Как ни таись, но по чугунным ступеням тяжелые сапоги стучат гулко, и за этим шумом не слышно легких шагов соглядатаев. Казалось бы, остановись, приникни к отверстиям в узорном чугуне, и увидишь, как пролетом ниже по твоим следам ступают сыщики, но идущему не до того, он спешит донести восемь роз к неведомой цели.
Бельэтаж – парадные гостиные, курительная комната, столовая и накрепко запертая буфетная, где хранится фамильное серебро – единственная ценность, сохранившаяся с былых времен. Чугунная винтовая лестница в углу готической гостиной кажется нефункциональной деталью интерьера. И не каждый может догадаться, что именно по этой лесенке пропавшая горничная носила из прачечной, что в подвале, в бельевую, что на втором этаже, сияющие белизной и крахмалом простыни, а в те времена, когда в замке не было современного парового отопления, предшественник Джона Брукса таскал для печей и каминов сухие буковые поленья.