Будильник она настроила на полвосьмого, но звонок поднял раньше.
– Что случилось? – простонала Марта.
– Помнишь, я говорил, мы здесь что-то найдем?
Марта зарычала горлом. Убийственно жизнерадостный Георгий продолжал:
– Здесь есть живой уголок! Домашние животные – куры, цесарки, утки, фазаны и все такое. В основном для здешней кухни. И несколько пони – катать детишек.
– И что? – простонала Марта.
– Козы нет!
– Чего нет?
– Козы! Вольер есть, табличка есть – а козы нет!
– Карастоянов. – Марта села на постели. – Я тебя убью. Я тебя сама отравлю.
– Нет, не отравишь. Тут уже нечем. Одевайся, иди в живой уголок, тебе будет страшно интересно.
Матерясь под нос, Марта натянула джинсы и топ, набросила свитер – утра уже холодные. Доски крыльца скрипнули под ногами, роса почти мгновенно пропитала отвороты джинсов, стоило свернуть с мощеной дорожки на тропинку к живому уголку.
Карастоянов курил, опираясь на колоритную изгородь из жердей, огораживающую вольеры. На изгороди сидела серьезная девочка лет семи и болтала ногами в шлепанцах.
– Это Марта, – представил детектива Карастоянов. – А это Нато, внучка Ираклия Вахтанговича, который присматривает за здешней живностью. Нато, расскажи Марте еще раз, что случилось с Мадиной и ее козленком.
– Эта тупая скотина, – сказала девочка с выражением, – выскочила из вольера, пошла на во-о-он ту клумбу и нажралась там «волчьего корня».
– А что случилось дальше? – Карастоянов явно не приветствовал такого лаконизма.
– А дальше она сдохла, что еще могло случиться? Почему все нужно повторять по три раза? А Тетри попил ее молока, мучился-мучился и тоже умер. И все!
В этом «все!» было столько окончательности и трагизма, что Марта сама чуть не прослезилась.
– Нато, а ты можешь показать, где у вас растет «волчий корень»?
– Теперь уже нигде. – Девочка развела руками. – Деда, что ли, тупой, оставлять его после такого? Мы его выпололи, везде. Везде-везде-везде!
У Марты опустились руки. На языке криминалистики это называлось «уничтожением вещественных доказательств».
– И когда это было?
– В ту пятницу. Тут была эта, как ее, преференция. Гостей много приехало. А Мадина кричала и блевала. Деда ее зарезал, чтоб не мучилась. А эта дурища его ругает: как будто это он виноват, что Мадина такая прыгучая. А это она везде развела волчий корень. Деда говорил этой дурище: не надо сажать! Он ядовитый! А она ему – «культурные сорта, культурные сорта»! – Девочка так уморительно поджала губки и закатила глазки, что Марта не удержалась и фыркнула. Нато соскочила с забора.
– А раз вы смеетесь, – грозно сказала она, – то вы от меня вообще ничего не услышите, вот.