— Давно вы работаете у Лоренса?
— Я работаю на семью Ротшильдов уже тридцать лет, но годы потихоньку берут свое, так что теперь я вожу Лори… то есть, мистера Ротшильда… всего два-три раза в неделю.
— Лори? — Мне вдруг страшно хочется захихикать. Не представляю, чтобы кто-то называл так того мужественного красавца, с которым я повстречалась в музее.
— Ох, он не выносит это имя. С самого детства, когда был шестилетним сорванцом, — отвечает Тони с любовью и смехом в голосе.
Мы болтаем о его семье, но когда он спрашивает о моей, разговор стопорится. Вопрос напоминает мне, почему я сижу в этой машине и с какой целью еду на встречу с его боссом. О том, кто я, и о моем прошлом. Забавно, но на память вдруг приходят мои первые дни в большом городе. Вскоре после приезда я устроилась официанткой в итальянский ресторан на Уолл-стрит. Подозреваю, меня взяли из-за внешности, поскольку опыта у меня не было.
Как и все остальные, он был постоянным посетителем. Вальяжный, чуть старше мистера Каллахана, он сразу произвел на меня впечатление. Он появлялся в ресторане достаточно часто, один или, реже, с друзьями. Но всегда возвращался. Всегда не скупился на чаевые, демонстрируя мне, насколько богат. Когда я дала ему номер своего телефона, то получила цветы. Когда приняла первое приглашение на ужин, меня осыпали подарками. Когда же, наконец, уступила его ухаживаниям…
…Скользя на высоких каблуках по блестящему полу, я нахожу его взглядом. Вон он, сидит в баре — мужчина за сорок в джинсах, белоснежной рубашке под синим пиджаком и кожаных лоферах. Увидев меня, он тотчас встает. На лице рассеянная улыбка, в глазах — голод.
Пора выходить на сцену. Пора играть Блэр. Играть саму себя.
Медленно устанавив зрительный контакт, я гипнотизирую его своими синими глазам и чарующе улыбаюсь. Пусть представит, как его член будет выглядеть у меня во рту. Уловка срабатывает на отлично. Он пожирает меня взглядом, отчего у меня подскакивает пульс. Ничто так не опьяняет, как обожание.
Я останавливаюсь напротив него и протягиваю руку.
— Привет, Люк, — выдыхаю, понизив голос.
— Блэр… ты сегодня поистине бесподобна, — бормочет он.
От него сильно пахнет — можно сказать, разит — дорогим одеколоном. У меня даже в носу щиплет. Обливался им, что ли?
— Выпьем что-нибудь перед тем, как подняться наверх?
Хочется усадить его к себе на колени, как ручную собачку, и успокоить, но я не могу и потому просто растягиваю губы в улыбке.
— Пожалуй. Бокал шампанского, если можно.
Может, попробовать напиться? Вдруг алкоголь поможет мне ничего не чувствовать. Ни его рот, ни руки. Ни то, как он двигается внутри.