* * *
В подтверждение своих слов я достал оперативную справку по НФС, подготовленную СБП.
- Конечно, эта справка далеко не полная, но смысл её совершенно ясен и понятен. То, что в последнее время стало твориться в НФС, вызывает у нас массу вопросов.
Фёдоров сидел, как на иголках. К чашке кофе он даже не притронулся.
- Борис Владимирович, - продолжал я, - за деятельностью НФС мы пристально наблюдаем уже в течение полугода. Известно нам многое. Не только нам, но и другим правоохранительным структурам - ФСБ, МВД, Налоговой полиции. Вы даже представить себе не можете объёма нашей информации. Но по-прежнему наблюдать за всем молча мы больше не в силах. Было бы правильно, если бы сейчас вы отложили все свои эмоции и внимательно меня выслушали. Те деньги, которые вы распылили по разным структурам, вам в НФС надо вернуть. Если не сделаете это добровольно, то я обещаю, что государство навалится на НФС всей своей мощью и последствия станут для вас уже необратимыми.
- Это государственный рэкет! - вскричал Фёдоров. - Вы не имеете права! Это частная собственность.
Я засмеялся:
- Бросьте. Вы же отлично знаете, что это не так. Все ваши коммерческие структуры появились исключительно благодаря государству, государственным льготам, кредитам. А значит, и деньги - казённые.
- Я не позволю разговаривать с собой таким тоном! Это произвол! Я известный человек, а не какой-то мальчишка!!!
На Фёдорова было страшно смотреть. Его глаза метали молнии, галстук съехал набок.
- Я работаю в предвыборном штабе Бориса Николаевича! Мне доверено ответственное дело!
- Да, мы в курсе. Но знаем мы и то, что вы передали в штаб 10 миллионов долларов безо всяких документов. Это уголовно наказуемое деяние, и эти деньги тоже надо вернуть. И чем быстрее, тем лучше.
Дальнейшую часть разговора пересказывать я не хочу. Все ограничивалось немилосердным сотрясанием воздуха со стороны Фёдорова, заверениями, что он чист и честен, грязными выпадами и инсинуациями в адрес Тарпищева.
- Вы что же, думаете, Тарпищев о государственных интересах печётся? Как бы не так! Он за свой карман боится.
«Какая же ты мразь, - подумал я. - Тарпищев вывел тебя в люди, а ты платишь в ответ чёрной неблагодарностью».
Беседа длилась около часа. Под конец мне надоело заниматься переливанием из пустого в порожнее. Я сказал:
- Что ж, очень жаль, Борис Владимирович, что вы меня не поняли. Сожалею. Думаю только, что сожалеть вскоре придётся и вам.
Уже стоя на пороге, Фёдоров обернулся и посмотрел на меня. Его глаза были полны ужаса. «Загнанный кролик иной раз опаснее тигра», - вспомнилась восточная поговорка.