Вот он багрово-красный…
Теперь ярко-оранжевый…
Пронзительно желтый…
И нестерпимо белый…
Дальше шар начал так же быстро плавится, а у меня еще оставалось слишком много силы, и ее поток я остановить была не в силах. Созданное мною подобие заклинания на автомате забирало у меня энергию до определенного предела, до которого было еще далеко.
По спине пробежали струйки холодного пота. Сердце сжало неприятно предчувствие. Неожиданный советчик вновь погрузился в сон, даже не попрощавшись, но и без его помощи я знала, что остановить действие заклинание не удастся. Шар, под восхищенное гудение студентов, уже почти превратился в пышущую жаром лужицу металла, когда я почувствовала что почти все, но… последняя волна силы была похоже на цунами. Быстро распределить ее по каналам без соответствующего опыта не получится, и все что я могла, это вскрикнуть:
— Берегись!
Каким-то седьмым чувством я ощутила воздвигнутые между мной и одногруппниками профессиональные щиты магистров и отпустила радостно рвущуюся наружу магию…
Для меня это было, как рождение звезды…
Мне было и жарко и холодно одновременно…
И слишком светло и очень темно…
Все сразу и много…
Кажется, я кричала от боли… а может от удовольствия…
Плакала от страха… или от счастья.
На единственную секунду я была целым миром и каждым человеком…
А потом я ощутила что лежу на спине, на чем-то мягком. Сквозь веки просачивался мягкий ласкающий любящий свет, в объятиях которого я, наверное, могла провести целую вечность. Включившийся слух сообщил, что тишину нарушает только мерно журчащий где-то фонтан и дыхание кого-то, кто рядом и очень за меня волнуется. Быстренько проверив состояние вновь ощущаемого родного тела, я осталась удовлетворена — хуже чем хотелось бы, но лучше чем могло бы быть. Только магический резерв почти на нуле, но при моей скорости восстановления на следующее утро все должно обновиться.
Справа послышался мягкий шорох и скрип дерева. Я с любопытством открыла глаза и повернула голову в ту сторону. На меня с опаской и тревогой смотрели знакомые карие глаза Кармия. Он сидел на соседней кровати, по-турецки скрестив прикрытые молочного цвета пледом, ноги. В одно мгновение его взгляд изменился от озабоченного, до счастливо-удивленного, а губы растянулись в радостной улыбке. Парень издал облегченный вздох.
— Наконец-то ты пришла в себя!
Я заметила, что по сравнению с прошлым разом, когда я его видела, он выглядит гораздо живее: глаза вновь зажглись интересом к жизни, из них пропала выражение обреченной покорности, прошли серые тени, делавшие Горонского дряхлым стариком. Осталась только незаметная бледность, не очень бросающаяся в глаза.