Я уже сделала с десяток шагов, но остановилась и, обернувшись, удивленно спросила:
— А на фига?
Верих хмыкнул.
— Не «на», а «за».
— Что «за»? — непонятки какие-то.
— За фига, а точнее за благодарностью за спасение имущества одного богатого купчины. Да и градоправитель, может быть, расщедриться хотя бы на похвальный лист. — Последнюю фразу он произнес с очень сильным сомнением.
— Он что такой жмот? — удержаться от любопытного уточнения было выше моих сил.
Тяжелый вздох и грустное:
— Временами по-другому и не скажешь.
Я хмыкнула и зашагала к дому. Моя жадность уже радостно потирала ручонки предвкушая, сколько всего замечательно стрясу с того «купчины», а может и с градоправителя.
* * *
И никто не подозревал, что далеко от этих мест на заболоченной равнине в старых развалинах некогда великой Башни глубоко под землей ожил и засветился тусклым потусторонним светом черный камень, в форме человеческого черепа и рядом материализовалась слегка прозрачная фигура, закутанная в темную мантию. Из-под капюшона сверкнули невероятно яркие и живые серо-голубые глаза. И раздался тихий голос похожий на шелест старой опавшей листвы.
— Наконец-то она пришла. Как долго я ждал…
* * *
Мы выехали в город вдвоем с Верихом — Вестия предпочла остаться дома и не подвергать свою чувствительную вампирскую кожу «солнечным надругательствам». Успевшие загореть мы только пожали плечами.
Сегодняшний день разительно отличался от вчерашнего, жара была не такой удушающей и даже иногда дул прохладный ветерок. По словам мужчины в этом году эурон выдохся очень быстро, не успев уничтожить слишком много урожая, как иногда бывало. Как говорил отец, такая погода или более прохладная продержится еще с месяц, а в конце сиунона, как раз когда мне нужно будет отправляться в Университет, задуют северные ветра, которые значительно выстудят воздух и температура будет не выше пятнадцати градусов (безумно радует что температуру воздуха они тут измеряют, как и у меня дома). Все эти погодные изыски волновали меня очень мало — мы как раз въехали в город.
На знакомой улице меня встречали как героиню — приветственными криками, улыбками, счастливыми лицами и яростным желанием всучить чего-то в благодарность. Когда мы добрались до дома того торговца, который сгорел бы следующим не вмешайся я (стена, обращенная к пепелищу на месте соседнего дома, была слегка обгорелой), наши осмотрительно захваченные объемные седельные сумки были на половину забиты всяческим барахлом. Отказаться от искренних подарков было бы просто не вежливо.
Оставив лошадей снаружи, мы вошли в лавку, занимавшую по моим прикидкам, весь первый этаж этого двухэтажного почти особнячка. Где-то в глубине помещений звякнул колокольчик. Внутри дома было прохладнее и пахло пирожными и выделанной кожей. Буквально через секунду к дверям с лестницы на второй этаж выбежала меленькая девочка лет восьми или десяти и с любопытством уставилась на меня. Я, не удержавшись, состроила рожицу с высунутым языком и сведенными к носу глазами. Девочка захихикала, и я искренне улыбнулась в ответ — всегда любила детей, а они, как не странно, любили меня.