Но все три броненосца вполне могли поддерживать пятнадцатиузловый ход, что и делали. Расход боезапаса был у всех приблизительно равным — около половины снарядов главного калибра и треть шестидюймовых.
— Ухтомский начал, Степан Осипович, — привлёк внимание командующего Молас. Звук пока ещё не успел долететь до мостика «Ретвизана», но все, кто смотрел в нужную сторону, увидели огонь и дым выстрела на «Петропавловске». Когда услышали и собственно отдалённый грохот, лейтенант Кетлинский щёлкнул секундомером.
— Двадцать шесть секунд, — небольшая пауза… — Около сорока кабельтовых.
— Уже меньше. Спасибо! — кивнул старшему артиллеристу броненосца Макаров. — Эдуард Николаевич, — это уже Щенсновичу, — Прикажите передать: «Быть готовыми к развороту влево на пятнадцать румбов на траверзе второго в линии корабля противника». И примите два румба вправо.
— Есть!
— Вы что задумали, Степан Осипович? — слегка обеспокоено поинтересовался начальник штаба. — Зачем разворот? Не разумнее ли пройти на контркурсах до конца японского кильватера и обрезать им корму?
— Если бы до захода солнца оставалось бы ещё хоть пару часов, Михаил Павлович, я бы именно так и сделал. А сейчас у нас времени на это нет. Тем более, что в хвосте его колонны наиболее защищённые «Микаса» с «Асахи», а головным идёт «Ясима» у которого с бронированием пожиже. Так что воспользуемся приёмом, которому попытался научить нас сам Того.
* * *
— Павел Петрович, — ещё раз несмело предложил Яковлев, — может всё-таки в лазарет?
— Оставьте, — раздражённо отозвался Ухтомский. — Рана — пустяки, царапина. Чувствую себя вполне сносно…
Выглядел сейчас контр-адмирал ну просто очень импозантно. Прямо как в ещё не написанной песне: «Голова обвязана, кровь на рукаве…».
В развязке предыдущего боевого эпизода японский восьмидюймовый фугас разорвался на мостике прямо перед боевой рубкой. Внутрь влетело совсем немного осколков, но одним из них всё-таки «пригладило» адмирала по голове. Вскользь, но на пару минут Ухтомский сознание потерял. Рулевому и старшему штурману «Петропавловска» прилетело посерьёзнее: у первого осколок в животе, а второму пробило грудь навылет.
— Начинайте пристрелку, лейтенант!
— Ждал только вашего приказа, ваше превосходительство, — весело отозвался старарт Кнорринг, и немедленно забубнил в телефон необходимые данные.
Грохнула носовая шестидюймовая башня, грохнула кормовая, вслед за ними ударила оставшаяся пушка из каземата…
— А хорошо легло, Любим Николаевич! — чуть ли не восторженно прокомментировал первую серию командир броненосца. — Думаю, что можно переходить на беглый. И главным калибром тоже.