— Покончи с ним! — требовали зрители, болеющие за парня, играющего террористом.
— Подморозь ему яйца! — кричали сторонники синего ниндзя.
К радости тех, кто хотел суровой мужской расправы, победил Саб-Зиро.
Всё-таки дождавшись своей очереди, Рэй и Гэйдж подошли к джойстикам и бросили монету в монетоприёмник, чтобы приступить к игре. Холден встал рядом с ними, выступая в роли независимого наблюдателя. Рэю приглянулся Джонни Кэйдж — хорошо подтянутый актёр и знаток боевых искусств.
— Я буду звать его Джонни Гэйдж, — рассмеялся Рэй.
— Джонни Гэйдж против Гэйджа, — весело подхватил Холден.
Выбор самого Гэйджа пал на Лю Кана, шаолиньского монаха.
Начался первый раунд, и игроки пустили в ход все кнопки управления. В какой-то момент Рэй вообразил, что на экране происходит схватка не между вымышленными персонажами, а между ним и отчимом. Это он ударил Далтона по лицу, и у того полетела кровь. Это он сделал захват и бросок, отнявший у куска дерьма, имя которому Далтон, почти треть жизни. Отскок, силовой приём, снова отскок. Индикатор здоровья соперника уменьшился до минимально возможного значения, так что рядом с ним появилось оповещение о критическом состоянии персонажа. Ловкая подножка, и противник повержен.
Во втором раунде Лю Кан (Далтон) попытался отыграть упущенную победу, но руки и ноги Джонни Кэйджа (Рэя) заработали с невообразимой скоростью, проливая новые литры крови. Хотя в человеческом организме их всего пять, вновь поверженный боец разбрызгал как минимум двадцать, потерпев окончательное поражение.
«Прикончи его!» — потребовала суровая надпись на экране, предоставив победителю возможность добить проигравшего.
«Прощай, жирный ублюдок», — подумал Рэй и с особым наслаждением нанёс завершающий удар.
* * *
— Алло? — женский голос в трубке. Наконец-то к телефону подошла Карлин. Рэй сделал неожиданное открытие: мать значительно постарела с тех пор, как умер его родной отец.
— Кто это? — спросила она, вслушиваясь в шипение городской линии.
— Мам, привет, — отозвался сын, чувствуя странную горечь, подкатившую к горлу. — Ты сейчас можешь говорить?
— Где ты, Рэй? Мы так за тебя переживаем!
Мы? Она имела в виду себя и отчима? Вряд ли это «мы» здесь вообще уместно. Далтон наверняка скрестил пальцы за спиной, чтобы больше никогда не увидеть пасынка, и уже приготовился скорбеть вместе с Карлин и выглядеть в её глазах заботливым мужем, если вдруг с «их мальчиком» что-нибудь случится.
— Рэй, пожалуйста, скажи, куда ты пропал? — кажется, женщина заплакала.
— Со мной всё в порядке, мам.
— Далтон очень сожалеет о том, что между вами произошло. Возвращайся домой, сынок.