Ближе к половине одиннадцатого Дэвид, убаюканный игрой оркестра, сопровождающего действие в очередном фильме, почувствовал невероятную усталость и желание лечь спать.
— Пожалуй, я пойду, — предупредил он родителей.
— Так рано? — удивились отец с матерью.
— Боюсь, что визита Санты мне всё равно не дождаться, но если вы встретитесь с ним, то передавайте от меня привет.
— Обязательно, — улыбнулась Маргарет.
Дэвид ушёл в свою комнату, разделся и лёг в кровать. В эту ночь снов у него не было.
* * *
Пробуждение в первое утро Нового года всегда таит в себе некий временной парадокс. Кажется, что двенадцать минувших месяцев, ещё вчера являвшихся реальностью, сегодня сделались неотъемлемой частью истории. Очередной год жизни больше тебе не принадлежит, потому что пора подняться на следующую ступень и оставить часть себя в прошлом. Пожалуй, время легко сопоставимо с лестницей, по которой можно забираться только вверх, когда под ногами остаются лишь воспоминания. Но чем выше человек оказывается, тем больше начинает понимать, что на большой высоте ему помогают удерживаться нити, уходящие вниз и связывающие его с дорогими местами, людьми, мечтами. Одной из таких нитей для Дэвида стало нежное чувство, пробуждённое Виолет.
Но он до сих пор не мог понять, как ей мог понравиться такой молодой человек как Рэй? Неужели она не видит, сколько черноты в нём скопилось? Перед мысленным взором подростка вновь развернулась ужасающая сцена убийства.
«Руди Монморенси. Этот подонок изнасиловал её», — в очередной раз возникли в памяти слова палача.
«А что сделал бы ты на его месте? — ехидно спросил Дэвида внутренний голос. — Позволил бы ублюдку остаться безнаказанным? Или сдал его в полицию, но в связи с отсутствием улик и давностью преступления — безрезультатно?»
«Из-за него погибло несколько человек, — возразил самому себе подросток. — Такое преступление не может быть оправдано».
«Между прочим, ты тоже обо всём знаешь, но продолжаешь хранить молчание. Ты практически соучастник того, что случилось в квартире Монморенси», — нелепое обвинение в свой адрес заставило парня содрогнуться.
«Нет, я не мог ничего поделать! — Дэвид почувствовал, как его охватывает отчаяние. — Я хотел воспрепятствовать, но он оказался сильнее меня».
«Может быть, это и есть ответ на твой вопрос? Почему Виолет понравился Рэй? Потому что он способен сделать то, на что ты бы в жизни не решился».
Нелепый диалог с Дэвидом номер два зашёл в тупик.
Мучительное знание о преступлении не давало подростку покоя, как болезненная заноза, не желающая выходить наружу. Тем не менее, он не знал, как сообщить об этом служителям закона. Рассказ об удивительном наитии, благодаря которому ему удалось вычислить истинного виновника пожара, не выдерживал никакой критики, так что нечего было и думать о том, чтобы идти в полицейский участок. После подобного признания если бы кого и заподозрили в причастности к делу о гибели студента, то только самого Дэвида. Необходимо действовать другими методами. Какими же? Подросток пока не знал.