Черный пробел (Добрынин) - страница 12

Попытка заставить бандитов сдаться без боя не удалась, Приходилось возлагать надежды на правильную осаду. Тем временем отряд под командованием Валеры Сыпнякова штурмом взял телеграф после отчаянной рукопашной схватки в вестибюле, а другие отряды захватили вокзал и мясокомбинат. В азарте боя никто не заметил, как удалось ускользнуть Барабану с Опиумом — Штукманом. Они захватили где–то мотоцикл и помчались за помощью к Ганюку, который в это время совершал вояж по району, оставив Жерепа и Хрякова следить за порядком в городе. А бой вокруг ресторана тем временем разгорался все сильнее. Бандиты хлестали пулями по асфальту, не давая осаждающим поднять головы. Зубов залег за бордюрчиком тротуара и методично расшибал выстрелами торчавшие в окнах бандитские головы. Бойцы Зубова короткими перебежками неуклонно приближались к ресторану. Жереп с Хряковым посовещались и решили идти на прорыв. Зубов увидел, как изрешеченные пулями двери ресторана распахнулись и ревущая толпа бандитов в милицейских мундирах сломя голову хлынула вниз по ступенькам. Впереди всех, одной рукой прижимая к груди оторванную ногу, а другой опираясь на противотанковое ружье, ковылял Петров — Водкин, изрыгая угрозы и страшную ругань. Рядом с ним пули восставших косили всех без разбору, но тем не менее негодяй прорвался к позициям осаждающих и принялся там с таким бешенством размахивать своей оторванной ногой, что заставил повстанцев попятиться и расквасил нос лейтенанту Жилину. Завязалась отчаянная рукопашная схватка. Бандиты брали числом, а политзаключенные — умением. То и дело слышался хруст челюстей, выворачиваемых на сторону, стук падающих тел, лязг оружия, хриплые крики. На Зубова насели сразу семеро. Негодяи пытались ткнуть его финкой, но Хряков закричал: «Брать живьем», и они все сразу навалились на полковника и, душа его запахом спирта и чеснока, попытались повалить на асфальт. Однако Зубов вовремя лягнул сапогом в пах какого–то по пояс голого верзилу с черной повязкой через глаз. Верзила упал, выпустив правую руку полковника, который немедленно воспользовался этим и со всего размаху опустил свой гранитный кулак на голову губастого коротышки в форме сержанта милиции, пытавшегося оглушить полковника велосипедной цепью. Голова мерзавца разлетелась, как тыква, он закачался, хватая руками воздух, и тяжело грохнулся на залитую кровью мостовую. Анемичный–субъект в милицейской шинели, надетой на голое тело, почувствовав, что живым Зубов не сдастся, нанес ему коварный удар вилкой в солнечное сплетение, но полковник поймал и с силой вывернул его запястье. Негодяй взвыл и, махая в воздухе сломанной рукой, попытался убежать. Однако полковник рубанул его ребром ладони по щетинистому загривку, и негодяй, постояв с минуту: неподвижно, вывернув внутрь носки рваных галош с торчащими кривыми пальцами, рухнул ничком на асфальт. Споткнувшись о его тело, к ногам полковника упал вооруженный лопатой горбун и в бессильной злобе попытался укусить Зубова за ногу. Добив негодяя его собственной лопатой, полковник в ту же секунду пригнулся и перебросил через себя плешивого толстяка с похабной татуировкой на лысине, который бросился на него сзади. Затем Зубов схватил плешивца за уши и ударил лбом о колено, после чего глаза негодяя вылезли из орбит, он прохрипел что–то непристойное и затих. Тощего очкарика, вооруженного усаженной гвоздями дубиной, Зубов сбил с ног уда ром по уху, а двух остальных бандитов уложил лопатой. Однако, увлекшись расправой с мерзавцами, Зубов забыл об опасности сзади. Какая–то растрепанная и мертвецки пьяная старуха с маузером прицелилась было в широкую спину полковника, и если бы рабочий Железнов не взорвал ее бомбой, исход боя мог бы стать гадательным. Рассвирепевший Петров — Водкин тем временем поливал свинцом из автомата направо и налево, а когда кончились патроны, навалился на рабочего Чахоткина и стал его душить. Вскоре он в этом преуспел и бросился на Кашлева. Однако лейтенант Жилин оттащил его за шиворот и принялся дубасить прикладом двустволки. Бандит не оставался в долгу, отбиваясь подобранным тут же топором. Перелом в ход боя внес рабочий Клещев, который удачным выстрелом выбил из руки бандита противотанковое ружье, на которое тот опирался. Мерзавец покачнулся, стараясь сохранить равновесие, но тут Жилин выхватил из ножен офицерский кортик и вонзил его в татуированный живот своего противника. Петров — Водкин согнулся в три погибели, в последний раз смерил ненавидящим взглядом лейтенанта и тяжело повалился наземь. Убедившись в смерти Петрова — Водкина, бандиты растерялись. «Урки! — завопил кто–то. — Рыбу убили!» Бандиты повернулись и бросились наутек, в то время как бойцы Зубова беспощадно косили их огнем. Не более четверти всех прорывавшихся укрылось в ресторане. Падение бандитского притона становилось теперь лишь вопросом времени. Зубов с удовлетворением оглядел площадь, заваленную мертвецами в милицейских мундирах. Все это были бандиты. Немало потеряли и политзаключенные, но на каждого из них, павших в этом бою, приходилось не меньше дюжины убитых негодяев. Казалось, победа уже близка, как вдруг со стороны тюрьмы донесся чуть слышный звук, напоминающий гудение шмеля. Полковник оглянулся, но ничего подозрительного не заметил. Он хотел было повернуться обратно, но вдруг мельком заметил в небе какую–то точку, которая с каждой минутой росла. «Что такое? — почесал затылок полковник. — Ничего не понимаю». Он продолжал наблюдать, и мало–помалу точка приняла очертания вертолета. «Кто это — друзья или враги?» — вслух подумал полковник.