В конце концов за две недели до церемонии оргкомитет послал Линкольну запоздалую просьбу сделать «несколько подобающих случаю замечаний». Да, именно так – «несколько подобающих случаю замечаний». Подумать только, написать такое президенту Соединенных Штатов!
Линкольн немедленно приступил к подготовке. Он написал Эдварду Эверетту, получил текст речи, которую собирался произнести этот выдающийся ученый, и спустя пару дней, направляясь в фотоателье, чтобы сделать свою фотографию, захватил ее с собой и прочел во время ожидания. Он целыми днями обдумывал свое выступление. Он думал над ним по пути из Белого дома в военное министерство, думал, растянувшись на кожаном диване в военном министерстве в ожидании последних телеграфных сообщений. Линкольн написал черновик выступления на листке бумаги и повсюду носил его с собой, засунув в свой шелковый цилиндр. Он был в непрестанных раздумьях, и речь постепенно начала вырисовываться в его сознании все отчетливее. В воскресенье накануне выступления Линкольн сказал вашингтонскому журналисту Ноа Бруксу: «Она еще совершенно не готова. Я переделывал ее два или три раза, но мне надо отшлифовать ее, чтобы она полностью меня удовлетворила».
Он приехал в Геттисберг вечером накануне церемонии. В маленьком городке яблоку негде было упасть. Его население, составлявшее тысячу триста человек, вдруг выросло до пятнадцати тысяч. Тротуары были забиты до отказа, людям приходилось идти по грязным мостовым. Играло полдюжины оркестров. Толпа распевала «Тело Джона Брауна». Люди столпились перед домом мистера Уиллса, где остановился Линкольн. Люди ждали его появления, просили выступить. Линкольн ответил несколькими словами, свидетельствовавшими, скорее, о его прямоте, нежели такте; он сказал, что не собирается ничего говорить до завтрашнего дня. Имеются свидетельства, что всю оставшуюся часть вечера он посвятил тому, чтобы довести до совершенства свое предстоящее выступление. Линкольн даже ходил в соседний дом, где остановился госсекретарь Сьюард, и прочитал ему вслух свою речь, чтобы выслушать критические замечания. На следующее утро после завтрака он продолжал работать над речью до тех пор, пока не раздался стук в дверь и ему не сказали, что настало время занять свое место в процессии. Полковник Карр, ехавший сразу вслед за Линкольном, рассказывал, что, когда процессия тронулась, «президент сидел в седле выпрямившись, как и подобает главнокомандующему армией, но, проехав немного, склонился вперед, его руки повисли, а голова опустилась. Он явно о чем-то размышлял».