…Они выехали на загородную магистраль. И Роджерс прибавил газу. Стрелка спидометра держалась на отметке 110 миль. Роджерс вел свой бордовый «бьюик», держа баранку одной рукой, то левой, то правой. Казалось, машина все делает сама, и Станислав Михайлович как автомобилист мог по достоинству оценить непринужденное искусство водителя.
Было 1 декабря, а деревья — клены, ясени, дубы, — рощами и в одиночку пробегавшие мимо них по обеим сторонам шоссе, еще не скинули листвы. Все оттенки желтого и красного взяли деревья для своих уборов. Машина неслась словно внутри солнечного луча, хотя небо было затянуто облаками. Станиславу Михайловичу казалось, что он вернулся в подмосковный сентябрь. И еще было такое ощущение, словно он уехал из Москвы не три дня назад, а три месяца.
Роджерс молчал, видимо, понимая, что у его пассажира нет желания разговаривать. Так они ехали минут сорок. Мелькнул какой-то рекламный щит, и тогда Роджерс сказал:
— Сейчас будет мотель. Не пропустить ли нам по маленькой?
— А вам можно? Вы же за рулем.
— Не рекомендуется, конечно. Но здесь не так строго, как в Москве. Лишь бы машина не качалась, — пошутил Роджерс.
Станиславу Михайловичу любопытно было посмотреть мотель и сверх того хотелось пить.
— А пиво в мотеле найдется?
— Что угодно.
Роджерс притормозил, свернул вправо и остановился на круглой площадке перед двухэтажным зданием из пластика и стекла. Они вышли. К машине тут же подбежал служитель в униформе, поклонился Роджерсу, сел за руль и уехал куда-то за угол.
В баре мотеля Роджерса знали. Официантка с белыми волосами, змейками падавшими на плечи, пропела ему что-то и показала на столик.
От еды и виски Станислав Михайлович отказался. Ему принесли несколько маленьких бутылок пива, на этикетках которых стояли три буквы М. Роджерс пил виски и съел множество закусок. Официантка время от времени лениво прохаживалась мимо столика, и Роджерс перебрасывался с ней словечком. Она отвечала поющим голосом и искоса взглядывала на Станислава Михайловича.
— Эта блондиночка вам нравится? — спросил у него Роджерс, покончив с закусками.
— Да как-то не задумывался. — Не ожидавший такого вопроса, Станислав Михайлович покраснел.
— А почему задумываться? Для этого… как это… нужен не ум. — Роджерс ухмыльнулся.
Станиславу Михайловичу показалось, что с ним не Роджерс, а кто-то другой. Очень уж резкий переход от целомудренного молчания в дороге к сальному намеку. Он промолчал.
— Э-э, вы не лучше брата. Но мы еще посмотрим.
Роджерс расплатился, обнял официантку за плечи, пошептал ей на ухо.