Во всей этой истории объяснить, понять и даже до какой-то степени оправдать можно только одно — то, что Фастов столь быстро прилепился к Мише. Дело простое: с тех пор как Фастов женился, у него не было друга, так сказать, для одного себя. Да, по правде говоря, и никогда не было. Товарищи по работе или люди, с которыми дружат семьями, никому не заменят того единственного друга, перед которым не надо ни в чем отчитываться, который прощает дурное настроение и сорвавшееся с языка грубое слово, который не навязывает своих проблем и не требует к себе постоянного внимания. Короче, у Фастова впервые появился друг.
За неделю, остававшуюся до очередного рейса, они очень сблизились. У Миши работа была такая, что он мог не ходить на нее по два и даже по три дня. Больших загулов они не устраивали, но встречались и выпивали ежедневно. Платил, как правило, Миша, но иногда Фастов восставал и расплачивался сам. Разговоры вертелись вокруг женщин вообще и жен в частности. Однажды Миша всерьез посоветовал:
— Да брось ты ее к чертовой матери, купи кооперативную квартиру, оставь ей все и уходи.
— Ты с ума спятил? — чуть не закричал Фастов. — У нас же Костя, сын.
Мишу это не смутило.
— Ладно, это ты сейчас такой сознательный. Посмотрим, что будет через годик.
Фастов попросил Мишу насчет развода речей вообще не заводить. И тогда Миша завел другие речи:
— Скоро уходишь?
— Слава аллаху, осталось два дня.
— Далеко?
— Гавр, Портсмут, потом Амстердам.
— Ты сейчас злой. Не кинешься на меня, если кое-какие идеи подкину?
— Валяй.
Миша скатал из черного хлеба шарик, смял его в лепешку величиной с трехкопеечную монету, положил на скатерть.
— Что это такое?
Фастов пожал плечами.
— Ну, был хлеб, а что ты слепил — не знаю.
Миша взял вазочку с черной икрой, которой они закусывали, поставил рядом с лепешечкой.
— А это что такое?
— Ну, икра.
— Так. Черный хлеб и черная икра. Во сколько раз икра дороже этого кружочка?
— Без нее можно обойтись. Без хлеба не обойдешься. Все относительно. Сравнивать и оценивать такие вещи — дело рискованное.
— Подожди, не философствуй. Ответь: во сколько она дороже?
— Ну, черт ее знает. Ну, пусть в тысячу раз.
— Во! — Миша поднял палец. — И зачем же без нее обходиться? Сейчас ведь не война.
— Ладно, ты мне мозги не пудри. К чему это?
Миша стал серьезным:
— Я тут как-то вспомнил об этом твоем бармене. И покой потерял, честное слово.
— А нада? — Фастов употребил старую курсантскую шутку, они в мореходке ею увлекались: на любую фразу собеседника отвечать вопросом «А нада?». Это даже самых невозмутимых выводило из себя.