— Скажи ему, что это важно, что разговор нельзя откладывать. Но не дави на него официально, это только испугает. Он все еще хочет, чтобы кто-то был за него. Скажи ему, что между часом и двумя было бы прекрасно. И, Уэлбер…
— Да?
— Я хочу, чтобы ты тоже присутствовал.
На этот раз они пошли не в кабинет Эспинозы, а в маленький конференц-зал. Габриэл вошел первым, вслед за ним — Эспиноза и Уэлбер. Габриэл сразу заметил, что изменилось с прошлого раза, — теперь на столе лежал пистолет и коробка с патронами.
— Что случилось? — спросил он. И голос, и выражение лица у него теперь были совсем иные, чем в прошлые их встречи.
— Как раз это мы и хотим узнать.
— Что вы имеете в виду?
— Нам стало известно, что ты имел глупость в течение последних нескольких дней гулять по округе с пистолетом.
— Кто вам сказал?
— Неважно. Это не имеет значения.
— Я боялся.
— И поэтому и пришел ко мне за помощью. Однако это вовсе не повод, чтобы ходить по городу с пистолетом, готовясь застрелить любого подозрительного человека, которого встретишь.
— Я ни в кого не стрелял.
— Человеку, который гуляет по улицам с заряженным оружием 38-го калибра, будет тяжеловато убедить меня, что он не собирался ни в кого стрелять.
— Мне только для самообороны.
— Стрелять в людей из самообороны?
— Каждый имеет право защищать себя.
— Только не нося с собой заряженное оружие. Это уже преступление, карающееся тюремным заключением.
— Я ни в кого не стрелял.
— Это то оружие, которое у тебя было с собой?
— Это револьвер отца.
— Да, нам известно. Мы хотим узнать, ты с этим револьвером ходил?
— Да.
— А заряжал в него эти патроны?
— Да… но я ни в кого не стрелял.
— Ты купил их сам?
— Верно.
— Где?
— В магазине, в центре.
— Никто больше об этом не знал?
— Нет.
— Тогда не скажешь ли мне, где отсутствующая пуля?
— Что?
— Пуля. Одной пули не хватает. Где она?
— Не знаю… Не знаю, почему ее не хватает.
— Может быть, ее уже использовали для чего-нибудь?
— Использовали? Как?
— Так, как обычно используют пули тридцать восьмого калибра. Чтобы убить кого-нибудь.
— Убить?
— Ну да, убить. Чилийца, например.
— Вы обвиняете меня в…
— Нет. Я просто привожу пример, как используют пули, и прошу ответить на мой вопрос. Куда делась пуля, которой не хватает?
— Не знаю. Не знаю, куда она делась! Может, я ее уронил где-нибудь на пол.
— А может, она все-таки была использована для того, чтобы кого-нибудь…
На протяжении следующих двух часов Эспиноза и Уэлбер задавали одни и те же вопросы, и Габриэл снова и снова рассказывал, как он провел тот вечер, когда был убит чилиец, начиная с момента, как он ушел с работы, и до того времени, как попал домой. Как именно он нес револьвер — за ремнем или в кармане, вытащил ли он пули из него сразу, когда вернулся домой, или они остались в револьвере, сказал ли он матери, что носит оружие, как скрыл его от коллег по работе. Наконец, Эспиноза завершил разговор словами: