— Когда ты позвонил мне в первый раз, то сказал, тебя зовут Габриэл.
— Именно так.
— Почему ты веришь в это предсказание?
— Потому что гадальщик видел меня тогда впервые в жизни и у него не могло быть никаких причин возводить на меня такой поклеп. И еще… то, как он говорил… это не оставляло никаких сомнений. Ну, по крайней мере, для меня. Я пришел в ужас. Сказать, что я просто поверил, — значит ничего не сказать. Меня охватила паника. Мои друзья не знали, как меня успокоить.
— И что ты думаешь по этому поводу?
— Я думаю, что никто не выйдет на футбольное поле, не имея ни малейшей склонности к спорту.
— Это не совсем то, что мне хотелось узнать.
— Извините. А что вы хотите узнать?
— Хочешь ли ты кого-нибудь убить?
— Никого… конкретно.
— А вообще?
— Вообще?
— Да.
— Вообще…
Ткани, оставшейся от занавески, как раз хватило на подушечку для подоконника. То, что окно находилось на первом этаже, было самым главным достоинством этой квартиры. Окно, выходящее на улицу, располагалось достаточно высоко над тротуаром, так что не смущали чужие взгляды, а подоконник был достаточно широк, чтобы дона Алзира по вечерам могла удобно облокотиться на него, поджидая, когда из-за угла, оттуда, где улица Катете пересекалась с Барке-де-Маседо, появится фигурка ее сына. Ее Габриэл и приятным лицом и ладной фигурой пошел в отца, но не в пример ему был несравненно разумнее. Она никогда не видела сына нетрезвым и ни разу не слышала, чтобы его замечали в пьяной компании. Он работал на одном и том же месте с тех пор, как получил степень бизнес-администратора, так что спустя небольшое время они смогли выкупить закладную на эту квартиру. Квартира с двумя спаленками была, по правде говоря, мрачновата и, несмотря на все старания, постоянно подвергалась набегам тараканов из мусорных баков, стоявших во дворе. Никакого с ними сладу — что ни утро, дона Алзира находила на полу кухни, а то и в гостиной одного-двух представителей этой мерзкой нечисти — лежат на спине и все еще лапками дрыгают. Впрочем, это ни в малейшей степени не омрачало выпавшего ей на долю счастья — жить вдвоем с сыном и заботиться о нем. Поскольку дона Алзира роста была невысокого, то специально заказала для себя деревянную скамеечку-приступочку, чтобы взбираться на высокий подоконник. Зрение у нее было уже слабовато, так что она не могла рассмотреть из окна всю дорогу до угла улицы. И хотя знала, что по улице Катете едут машины, но разглядеть их толком была не в состоянии. Что до пешеходов, то с трудом различала, кто это — мужчина или женщина. И однако даже в самой густой толпе прохожих, что постоянно клубилась на Барке-де-Маседо, она безошибочно распознавала Габриэла. По абрису фигуры ли, по ритму шагов, но дона Алзира понимала, что это он, задолго до того, как он приближался настолько, что обретал зримые очертания. В подобные моменты казалось ей, будто и сама жизнь ее обретает отчетливую форму.