— И?
— Да просто совпадение странное. — досадливо нахмурился следователь. — 15 лет назад в наш город возвращаются Чудиновы, и в том же году девушки начинают погибать от руки душителя. И да, я неофициально поговорил с опером, который живет в том городе, где Юрий Алексеевич жил до возвращения…
Он сделала эффектную паузу, и я, хоть и поняла уже, к чему он клонит, придала лицу крайне заинтересованное выражение.
— Вижу-вижу, вы уже все поняли. — лукаво улыбнулся Панкратов. — Да, там тоже происходили убийства девушек с помощью шарфов. Всего четыре случая, правда. И все нераскрытые. И все девушки — студентки местного ВУЗа. Как и в нашем городке.
— То есть вы думаете… — начала я понимать.
— Да, вполне возможно, Тамара кое-что увидела. Только не на улице, а в собственном доме. — кивнул следователь. — Я даже могу предположить, что это было.
— Локоны, срезанные на память? — тихо спросила я.
— Лариса, как вы относитесь к мужчинам постарше? — расцвел в улыбке следователь. — Впервые мне разонравился собственный возраст. Я старше вас на двадцать два года. Но я подумал… для вас это имеет большое значение?
Не зная что ответить, я молчала, и его улыбка потихоньку угасла.
— Впрочем, мои подозрения к делу не подошьешь. — опустив голову, вздохнул он. — И вполне возможно, Чудинов вовсе не маньяк. Возможно, в город на самом деле вернулся Дмитрий Щеглов. И что-то рассказал Тамаре при встрече, что-то такое, что она поняла — ее Юрик погубил экспедицию. Да, ему не грозило судебное преследование, но… Он такой респектабельный, огласки он бы не перенес. Но все это лишь предположения. Подтвердить или опровергнуть их я не могу. Тамару не спросишь, проводить обыск у Чудинова бессмысленно. Если там что-то и было, теперь этого там точно нет. Он же понимает, что муж всегда под подозрением. А пакетики с локонами такие крошечные, что их легко перепрятать — да хоть в Политехе под батареи затолкнуть. И не найдешь ведь, если весь институт по кирпичику не разберешь.
Я молча слушала, и в моей полусонной голове бродили недавние воспоминания. Кураж, охвативший меня днем, раскрасившийся яркими красками ранний сентябрьский вечер, пузырьки азарта, словно шампанское, бродившие у меня в крови… И разом потускневшие краски, когда все закончилось. Неужели я хочу доживать жизнь вот так, в вечной депрессии, в поблекших тонах?
— Можно подтвердить. — спокойно ответила я. — Ну, или опровергнуть. Полагаете, Чудинов боится разоблачения и огласки даже больше, чем суда? Так пусть поймет, что есть еще один свидетель. Который может его разоблачить. Пусть попытается этого свидетеля убить, и вы его поймаете прямо за руку. Согласны?