Лоуренс очень любил и хорошо знал эту страну, его не мучила жажда завоевателя, и он сурово требовал от подчиненных такой же самоотдачи на работе, какая была у него самого. Под его руководством Алекс был то контролером, то строителем дорог, то чиновником магистрата, помогая управлять, в то время, когда многие его ровесники работали почтальонами или курьерами.
Его поведение во время быстрого и тяжелого кризиса на северо-западной границе принесло ему новое повышение, но в полк его не вернули, и снова его служба стала скорее политической, чем военной.
Его прямым начальником стал теперь Конвей Бартон, комиссар Лунджора, но новый начальник не пришелся Алексу по душе. Слишком многое в его характере не устраивало капитана, но все же они мирно уживались и работали вместе. По возможности, Алекс избегал общества шефа, а так как тому было нужно только спихнуть на помощников побольше работы, то капитан мог действовать более или менее самостоятельно.
Накануне отъезда подчиненного в отпуск, мистер Бартон вдруг возложил на него неприятное поручение, и Алекс теперь удивлялся, до чего ясно помнил он тот вечер. Он уже совсем собрался к отъезду, когда вдруг получил вызов от начальника, и в душную лунную ночь отправился в его резиденцию, гадая с беспокойством, что бы это могло означать. Он уже нанес официальный прощальный визит, оставив преемнику дела в образцовом порядке.
Он не мог представить себе, в чем тут дело, а думать, что отпуск отсрочен из-за какого-то нового кризиса, ему не хотелось. Назавтра ему следовало ехать в Калькутту, а оттуда морем и сушей — в Англию. Что там теперь, в Англии, как там?.. Так ли там прохладно, такая ли ароматная зелень, как представлялась ему в эти бурные и жаркие годы? Неужели две такие страны, как Англия из его воспоминаний и Индия его настоящего, существуют в одном мире?
Он шел по пыльной дороге среди тенистых деревьев, и шаги его были бесшумными из-за толстого слоя пыли. Белая луна светила в небе стального серого цвета. За воротами резиденции было несколько прохладнее, и Алекс постоял там, с удовольствием ощущая приятный холодок. Стоя в тени ворот, в удивительной ночной тишине, он вдруг услышал слабые звуки из тени большого баньяна во дворе, слева от ворот. Там, под этим деревом, стоял каменный идол, символизировавший мужественность, грубо вырезанный из глыбы, по праздникам украшаемый гирляндами из цветов. Когда глаза Алекса привыкли к темноте, он различил несколько фигур у главного ствола, где стоял божок. Один из них говорил шепотом, но все же слышалось, что говорит он быстро и энергично, так что оставалось неуловимое ощущение властности говорившего. Первым подозрением Алекса было, что перед ним шайка дакоитов-бандитов, готовящих нападение на кого-то. Но, рассмотрев их получше, он оставил это подозрение: один из них оказался привратником Акбар Ханом, а другой, Кансама, поваром комиссара. В лунном свете он различил и повернувшегося в профиль третьего, в котором узнал Хавильдара — сержанта туземного полка в Лунджоре. Всего в тени огромного дерева было с дюжину мужчин, преимущественно, как он понял, из дворцовой прислуги, в основном — мусульман, но также — и индусов других, низших каст. Впрочем, Хавильдар был брамином. Ну и что они здесь делают, что за секреты у них в такой час у подножия идола, зачем им разговаривать шепотом?