Ее лицо формой походило на сердечко, прекрасная белая кожа и огромные темные глаза. Волосы ее были густые, иссиня-черные, так что траурная шляпка и весь наряд рядом с ними выглядели серыми; и, хотя рот у нее был слишком велик по принятым стандартам красоты, он выглядел красиво и выразительно.
Девушка поймала свою вуаль, чтобы закрыть лицо, при этом повернувшись так, что двое на крыльце смогли лучше ее рассмотреть. На левой щеке ее краснело пятно — от ожога или пощечины.
Алекс понял, что это и есть та самая девушка, которую он вчера в галерее спас от навязчивых ухаживаний достопочтенного Эдмунда Ратли. Значит, ручка леди Сибеллы, которую герр Винтерхальтер так грациозно запечатлел на портрете с розой, была довольно сильной.
— Кто это, — спросил он соседку, — вон та девушка под деревом?
— Эта? Мы говорили о ней вчера. Это — контесса де лос Агвиларес, малютка Винтер.
Алекс не знал, что не только мистер Бартон сильно изменился за прошедшие несколько лет. Винтер также переменилась. После смерти Зобейды она похудела, побледнела и стала необычно молчаливой. Щеки ее ввалились, а рот стал казаться еще больше. Глаза также казались слишком большими для ее личика.
Испанская кровь могла привести к более ранней зрелости, чем бывает у англо-саксонских женщин, но потрясение и горе после смерти Зобейды сказались на ней и физически, и душевно, и если Сибелла в пятнадцать лет выглядела избалованной и самолюбивой маленькой женщиной, то Винтер производила впечатление тощего подростка, неуклюжей школьницы.
Но все же, несмотря на горе, причиненное тяжелой утратой, природная сила и юность брали свое, и Винтер переменилась. Почти за один день (или так всем просто показалось) дочь Сабрины превратилась из угловатого подростка в юную, странно привлекательную женщину. Эту красоту женщины не могли ни принять, ни понять. В тот сентиментальный век в Англии понятие красоты было связано с овальным лицом, розовым и бледным, не больше и не меньше, чем нужно, маленькими розовыми губками, ясными голубыми глазами и длинными волосами a la Стюарт, причесанными так, чтобы подчеркнуть овал лица.
Сибелла была воплощением викторианского идеала красоты. У Винтер же ничего этого не было и, конечно, по мнению большинства женщин, она ничего собой не представляла. Совсем не так было с мужчинами, которые не сводили с нее глаз, когда она появлялась, и провожали ее взглядом, когда она уходила.
Это была изящная девушка, чью хрупкость не могли скрыть даже вошедшие в моду юбки с кринолинами. Лицо же ее стало несколько полнее, а черты его стали более пропорциональными. Кожа приобрела оттенок слоновой кости, а округлость грудей не имела своим источником набивки и складки, к чему нередко прибегали викторианские девицы. Выразительные темные глаза были слегка раскосыми, что также не одобрялось женщинами, но нравилось мужчинам. Но даже самые суровые из женщин находили красивыми ее длинную шею и густые черные ресницы. Появилась у нее и грация, характерная для многих испанских женщин; впрочем, может быть, это было у нее всегда, только раньше не замечалось.