Но это облачко, мрачно думал Алекс, прислушиваясь к праздничному салюту, уже появилось на небе Индии. Он и многие из таких, как он, уже давно заметили это. Всего два года назад сэр Генри Лоуренс писал лорду Стэнли:
«Вы спрашиваете, сколько продержатся Оуд и Хайдарабад? Стало модно кричать об их аннексии… я думаю, что при всех наших недостатках мы все же можем управлять лучше любых нынешних туземных правителей. Но это не оправдывает того, что мы их обираем. Оудское соглашение предполагает, если потребуется, управления их страной. Но мы можем защищать крестьян, не кладя их ренту в свои карманы… Увы, я в незначительном меньшинстве. Военные и гражданские власти, пресса, генерал-губернатор — все они против меня. Я снова напоминаю о наших договорах. Нельзя заключать их сегодня, чтобы нарушить завтра».
Алекс бродил по улицам среди толпы, праздновавшей окончание долгой и дорогой Крымской войны, и вспоминал слова Лоуренса, а также слуг и сипаев, собравшихся под деревом в ланджорской резиденции. Ему было страшно.
Прошел март, потом апрель, а беспокойство не оставляло Алекса, он с нетерпением ждал возвращения. Лунджор граничит с вновь обретаемой провинцией, и предстоит много работы, которую комиссар Бартон совершенно неспособен выполнить, потому что его район полон мелких царьков, вовлеченных в беспорядки еще лет двенадцать назад. Волнения были подавлены, район возвращен под контроль Компании, политикой которой являлось подавление крупных землевладельцев, что находило полное одобрение Конвея Бартона. Капитан Рэнделл со своей стороны делал все, чтобы смягчить издержки и неприятности, которые влекло за собой близорукое проведение этой политики. При всех этих заботах, ему некогда было думать о невесте комиссара, почему он и отправил в корзину письмо леди Уэйр.
И Винтер также о нем не думала. Не задумывалась она и о возможных трудностях в будущем. Долгое ожидание окончилось, она, наконец, выросла, и Конвей послал за ней. Она снова увидит прекрасную Индию, и навеки расстанется с холодными стенами Уэйра и ледяными глазами Сибеллы и Джулии. Уэйр для нее ничего не значит теперь, когда два человека, которых она любила, умерли. Граф лежит в фамильной усыпальнице, а Зобейда, которой викарий отказал в праве на освященную землю, лежит в тихом углу парка, где ее оплакивает только дождь.
Кузина Джулия с неожиданной для нее добротой поручила Винтер заботам лондонской родственницы, которая согласилась помочь собрать невесте приданое. Пожилая леди Аделаида Пайк была женщиной добродушной и очень общительной, а Винтер не знала, что желанием Джулии было не столько обеспечить ее приданым, как поскорее сплавить ее из Уэйра. Винтер была еще в трауре по прадеду, но леди Аделаида считала, что это не должно быть препятствием для светской жизни.