Неземная, доселе неведомая сила вела ее по ровному, выверенному пути и не давала сбиться в сторону даже на половину версты.
Путь уходил все дальше и дальше, в места бездорожные, глухие и необжитые. Реже попадались селения, прямо в небо упирались высокие сосны, и трава, не знавшая железной косы, скрывала с головой.
На исходе тихого благодатного августа Мария поднялась на пригорок, опушенный густой травой, тихо опустилась на землю. Сняла разбитые башмаки, устроила ноющие ноги на мягкой, прохладной траве, легко, на полную грудь, вздохнула и огляделась: лежала перед ней широкая пойма, затянутая тальником и ветельником, дальше, глубоко уходя в реку, вытягивались песчаные отмели, а уже за ними, взблескивая под нежарким солнцем, текла неудержимо обская вода, стремясь к далекому морю. Серый коршун, раскинув большущие крылья, низко кружил над поймой, и тень его стремительно скользила по макушкам кустарника. Дальше, за текущей водой, вздымался обрывистый песчаный берег; казалось, что в солнечных лучах он становится белым.
Легкий, ощутимо прохладный воздух тянул с реки, освежал лицо, словно родниковая вода, и уходила, исчезала усталость последних дней пути, по-особенному тяжелых. И тяжесть эта была связана не только с ходьбой по неудобью, но еще и по той причине, что Мария ощущала в себе новую, народившуюся в ней жизнь, которая извещала о своем появлении внезапными толчками в чреве. Вот и сейчас больно и неожиданно шевельнулось внизу живота и улеглось, затихло.
«Растет…» — улыбнулась Мария и осторожно, оберегаясь, легла на спину, устремив взгляд в бездонное небо, в котором теперь парил, поднявшись вверх, все тот же серый коршун. Скользил, нарезая широкие круги, и даже не шевелил крыльями. Мария долго наблюдала за ним, но не заметила, когда он исчез, не заметила и того, что уснула — крепко, безмятежно, как еще ни разу не спала за долгую дорогу.
И во сне, но четко и ясно, как наяву, различила она голос: «А теперь, когда ты земной путь одолела, Я скажу, зачем тебя призвала… Когда ты родишь дочку, твой путь станет небесным. Земное отряхнешь и уйдешь в иной мир, и дочь уведешь за ручку, но место это отныне в полном твоем окормлении пребывать будет, и станешь ты молитвами своими и бдениями покров Мой поддерживать. И не позволяй, чтобы под Мой покров черные люди с черными помыслами проникали. Осквернят черным, сниму Свой покров. Помни, что выбор ты сама сделала и к согласию твоему Я тебя не принуждала… Готова ли?»
«Готова, Пресвятая Богородица! Готова служить Твоему покрову, одно лишь меня томит — родители мои приемные и Андрейка… Как они там без меня?»