Встретила, чтобы проводить его в дальний путь.
— Покой, Господи, душу усопшаго раба Твоего…
Поднялась с коленей, выпрямилась, увидела, повернувшись, что стоит в комнатке, прислонившись к стене, Мария, но нисколько не удивилась ее приходу — она теперь ничему не удивлялась.
Мария подошла к ней, осторожно обняла, погладила ласковой рукой по плечу и неслышно исчезла.
Варя, оставшись одна, присела перед скамейками, на которых лежал Гиацинтов, и тихо-тихо, едва размыкая губы, прошептала:
— Здравствуй, мой родной… Вот мы и свиделись…
От одной стены до другой — пять шагов. Если пересекать камеру из угла в угол, получается семь. Сокольников, не зная устали, ходил и от стены к стене, и из угла в угол, и старательно считал шаги — до тысячи, до двух тысяч, иногда сбивался и тогда снова начинал сначала. Один, два, три…
Ноги уже гудели, но он не давал себе поблажки. И, шагая, все пытался найти ответы на вопросы, которые не давали ему покоя в последние недели: где сейчас Гиацинтов и Речицкий, удалось ли им найти предсказателя, и что там, в далеком Никольске, сейчас происходит?
Никакой связи с внешним миром он не имел, не знал, что происходит за тюремными стенами, и мог лишь строить догадки, которые, по прошествии времени, становились все более мрачными.
Илья Петрович Макаров, сопроводив его до петербургских Крестов, теперь едва ли не каждый день вызывал на допросы, выпытывал, угрожал, уговаривал, даже обещал отпустить на свободу, если услышит честное признание. Но все его старания были тщетны, потому что Сокольников молчал. И чем дольше длилось это молчание, тем сильнее нервничал Илья Петрович, порою срываясь на крик. Даже кулаком стучал. Но Сокольников упрямо продолжал стоять на своем и рта не раскрывал.
Снаружи глухо лязгнул тяжелый железный засов, и Сокольников остановился посреди камеры. Его снова повели на допрос.
Илья Петрович встретил широкой и радостной улыбкой, как будто только об этом и мечтал — увидеть в казенном кабинете Сокольникова, с которым они лишь вчера расстались.
— Присаживайтесь, Виктор Арсентьевич. Чаю не желаете? Распорядиться, чтобы принесли?
— Нет, не желаю.
— Ну, как хотите. Вольному — воля, а спасенному — рай. Вы лично что предпочли бы — рай или волю?
— Лично я предпочел бы, господин статский советник Илья Петрович Макаров, чтобы вы, в конце концов, соблаговолили мне объяснить — какова причина моего ареста и долго ли мне придется еще находиться в Крестах?
— С удовольствием отвечаю. Вы мне отвечать не желаете, а я вам отвечаю — в Крестах, а может в ином месте, вы будете находиться о-очень долго! Увы, ваше упрямство вышло боком.