Они выпили, и Владимир, отодвинув от себя тарелку, спросил:
— Ты слышал, Антон, про Союз русского народа? Что это такое? Я ведь ничего не знаю… Правда, читал в газетах…
— Тарелку-то подвинь на место и закусывай, вон как исхудал — одни мослы торчат. А что про твой Союз — врут в газетах, я их теперь и в руки даже не беру. Тут ведь в Москве такое творилось, в девятьсот пятом году, — хоть святых выноси! Вышел царский Манифест — всем свобода, и «пошла гулять ивановская». Читали не читали этот Манифест, одно лишь из него поняли — власти нет. А раз власти нет, делай что желаешь и чего твоей душе угодно. К моему компаньону какие-то орелики ночью с наганами в дом залезли и подчистую все выскребли — деньги, золотишко, какое было; раньше это грабеж назывался, а теперь — экспроприация. На нужды революции. Портреты Государя рвать стали, городовых средь бела дня убивали. А власть руки растопырила, смотрит и ни бе ни ме ни кукареку сделать не может. Войска послали, когда уж полное светопреставление началось. Вот и схлестнулись, русские с русскими, будто с японцами, да где? В Москве! Дожились… Тут же настоящая война была. Теперь посуди — мне такая война нужна? Нет, не нужна. Она даже моему кучеру не нужна, ему ногу какой-то лиходей из нагана прострелил. Просто так, без причины, выстрелил и убежал. А парень хромым на всю жизнь остался. Вот народ и сомкнулся, чтобы самого себя уберечь. Только боюсь я, что Союз этот долго не продержится, не мытьем, так катаньем сотрут его…
— Почему сотрут? — быстро спросил Владимир. — Деятельность Союза сам Государь поддерживает, даже телеграмму, говорят, прислал доктору Дубровину!
— Прислал, — согласился Антон, — и делегацию еще принимал, изъявляя всяческую поддержку. Да только имеется одна закавыка — вокруг Государя нашего видимо-невидимо людей, которые ждут не дождутся, когда они сами в стране хозяйствовать будут, без Государя. Разбогатели сверх всякой меры, теперь им власть подавай. Зачем им народ объединенный нужен? Такой народ им не нужен! Им только помощники нужны, а в помощниках — чиновничество да депутаты с газетчиками; они, значит, на одном краю находятся, а на другом — революционеры с передовым еврейским отрядом. Разные, казалось бы, люди, а цель у тех и у других одна. Вот с двух сторон они Союз и порушат, как главную преграду к своей мечте-идее, раскатают, как тесто по сковородке.
— Ты так говоришь, будто сам в Союзе состоишь.
— Нет, Володя, не состою, а не состою по той причине, что ясно вижу — не будет победы. Будет только поражение. Но, по силе возможности, когда просят, помогаю. А к чему ты этот разговор завел? От политики, насколько помню, всегда шарахался, хоть и в студентах пребывал, а те бузотеры известные.