Но именно в этот момент он кое-что вспомнил. То, что прошептала ему пиявка в Чангосфере. Сразу он не понял ее слов, отвлекшись на неожиданное появление Сэм.
Пиявка своим хриплым голосом шепнула Ионе всего три слова, и эти три слова почти ни о чем ему не сказали, если он, конечно, верно их расслышал.
«Я так голодна!»
В шикарном ресторане манхэттенского Верхнего Ист-Сайда Мэтью Грейнджер никак не мог справиться с одним из самых вкусных блюд, которое он когда-либо пробовал.
Президент Вайсберг заказала полукруглую кабинку на пятерых в дальнем углу заведения. Над столом висела знаменитая картина «Манхэттен навсегда», изображавшая сепаратиста на мотоцикле, который перепрыгивал через американский танк.
Грейнджер не слишком любил бывать в обществе и специально сел с краю, на случай, если чаша его терпения переполнится. Он не очень хорошо умел поддерживать беседу, особенно с людьми, которых едва знал, а уважал и того меньше.
Однако он прекрасно понимал, как важно для бизнеса установление контактов, ведь в последнее время союзников было днем с огнем не сыскать. А на острове Манхэттен контакты устанавливались и поддерживались именно таким образом.
Поэтому Грейнджер улыбался и кивал, пока остальные четверо сидящих за столом обсуждали всякие глупости вроде оперы и благотворительного фонда для помощи детям Флориды. Он утешал себя тем, что стейк из окорока в медовой корочке был приготовлен просто превосходно.
Он понимал, что большинство людей во всем мире имели сегодня на ужин синтетические протеиновые батончики. Вкусная еда превратилась в эксклюзивную привилегию самых богатых и влиятельных людей, оплотом которых стал Манхэттен.
И если президент Манхэттена Лори Вайсберг знала, о чем говорила, Грейнджер вот-вот должен был к этим людям присоединиться.
– Купив недвижимость на Манхэттене, Мэтью, вы не пожалеете, – сказала Лори. – Наше общество создано для таких, как вы. Выходя из состава союза, мы боролись за место, которое самые важные и влиятельные люди мира могли бы назвать своим домом. Еще у нас, конечно же, самые низкие налоги в Западном мире и практически нулевой уровень преступности.
Манхэттенская революция была кровавой, но Грейнджер не мог поспорить с тем, что она увенчалась успехом. Манхэттен стал островом стабильности и спокойствия в подверженном всем штормам мире. Он управлялся как огромный жилой кооператив, во главе которого стоял совет директоров. Чем больше была доля острова, выкупленная человеком, тем большее количество мест он получал в совете кооператива. А совет уже назначал президента.