– На вашей шее были красные пятна.
Старуха машинально проверила пуговицы закрытого платья.
– Мне бы не хотелось об этом…
Дайнека не отступала:
– Вы видели женщину с крыльями?
– Я сказала: женщину в белом, – уточнила Темьянова.
– Да нет же… Я помню. Вы сказали, что у нее было два белых крыла.
– И вы поверите в летающую женщину?
– Но вы же ее видели! – Дайнека повторила: – Вы ее видели?
Старуха сдалась:
– Видела.
– Вот так, прямо…
– …как вас.
– Боже мой! – заволновалась Дайнека. – Этого просто не может быть!
– Ну вот. Вы тоже не верите… Стараетесь, но не можете. Если узнает Песня, меня упекут в сумасшедший дом.
– Не то чтобы не верю. Просто сомневаюсь немного. Ну, предположим, она влетела в окно. Но кто же его открыл?
– Во-первых, не предположим. Она была в моей комнате. Что касается окна, его мог открыть тот мужичок… – Лукерья Семеновна мелко перекрестилась. – Думаю, это был черт.
– Не советую вам так говорить, – сказала Дайнека. – Если узнает Песня…
– Вы правы. Об этом нужно забыть. Спишем на то, что я уже старая. К тому же у нас, артистов, живое воображение.
Дайнека улыбнулась:
– Смотрю на вас и думаю: на артистку вы не похожи. Скорее, на учительницу.
– Я сорок лет прослужила в театре, – с достоинством проговорила Темьянова. – Больших ролей не играла. Сначала выходила в массовке. Потом – «кушать подано». К тридцати годам начала играть подружек героинь. Ну и, конечно, все инженю[2] и травести[3] были моими. Рост маленький, комплекция подходящая. Худо-бедно выучилась кривляться и говорить тонким голосом. Если бы перешла в детский театр, а меня туда звали, играла бы главные роли. Да вот, глупая, припала к взрослому драматическому, да так и проработала до пенсии… – она вздохнула и ласково улыбнулась. – Последние годы играла старух. Наш актерский удел: возрастных ролей в пьесах мало.
– Могу я вас спросить?
– О чем, деточка?
– Почему вы попали сюда?
– Потому что осталась одна, – Темьянова похлопала Дайнеку по руке. – Если хотите узнать про детей и мужа, я незамужняя. Сыночек Ванечка был, да умер. Трех лет не прожил.
– Простите…
– Не за что, дорогая. С годами я поняла: несчастье входит в ту дверь, которую для него открыли. Я сама виновата во всех своих бедах. Могла выйти замуж за хорошего человека, да полюбила никчемного. Что до Ванечки моего, и здесь – кругом виновата. Театр поперек любви к сыночку поставила. Думала, что карьера важнее. Так что не жалейте меня. И не молчите. Не хочу, чтобы над нашими головами «кружила грустная птица молчания»[4]. Читали Трумэна Капоте?
– Читала «Завтрак у Тиффани». Но только после того, как посмотрела кино.