Мерседес приехала из пригорода Парижа, чтобы совершенствовать свой немецкий язык. И вот уже семь недель мы терпим её блестящий розовый лак на ногтях, её любовь к математике и её манеру по утрам энергично, с оттенком нервозности возбуждённо хлопать в ладоши и покрикивать: «Оп, оп!» Это должно было означать «хоп-хоп», она поторапливала нас, словно мы с сестрой были дрессированными цирковыми собачками.
Мама находила всё это вполне нормальным, а Мерседес только посмеивалась, глядя на наши кислые физиономии.
– Это ведь только шутка, Эрик! – сладко улыбаясь, восклицала она с лёгким французским акцентом.
При этом Мерседес всегда пыталась взъерошить мои волосы. А я, если и ненавидел что-нибудь ещё больше, чем математических гениев с блестящими розовыми ногтями, так это математических гениев, которые обращались со мной словно я морская свинка для поглаживания.
Итак, сегодня должен был наступить момент, когда Мерседес окончательно перестанет хихикать! Я свирепо усмехнулся, поднял фотоаппарат и плотнее прижался спиной к стене.
– Иоанна, ты сделала это, в конце концов? – прошипел я.
Моя сестра в последний раз встряхнула бутылку, после этого я услышал долгожданный влажный, причмокивающий всплеск «буль-буль-бабах!».
– О чёрт! – вырвалось у сестры.
– Что случилось? – взволнованно спросил я.
– Я трясла её слишком сильно, – донеслось с лестницы. – Фу, как противно!
Именно в это мгновение Мерседес вставила ключ в замочную скважину входной двери. Раздался лёгкий перезвон. Ну конечно, у неё ведь была не только ярко-розовая сумочка, но ещё и безвкусные колокольчики и серебряные кошечки, которые висели на ключнице.
Внезапно я стал нервничать ещё сильнее. Так обычно и случалось, когда мы осуществляли один из планов Иоанны. У неё были блестящие идеи, но при исполнении они, к сожалению, часто терпели неудачу.
– Мы ещё можем смыться, – прошептал я.
Это предложение было, конечно, дурацким. Если моя сестра уже приступила к реализации своего плана, то она, скорее, будет полоскать горло мылом, чем отступит от намеченного.
– Ты с ума сошёл? – тотчас же фыркнула она. – У нас всё получится. А теперь тс-с-с!
Иоанна подавила смешок, затем я увидел, как её фигура сдвинулась с последней ступеньки в сторону пола.
Я не возражал. Теперь в любом случае было уже слишком поздно отступать назад. Но мне почему-то стало не по себе. Я думал о звуках «буль-буль-бабах!». Это звучало как-то… слишком мощно.
Положив указательный палец на кнопку фотоаппарата, я замер в ожидании. Входная дверь приоткрылась, и Мерседес прошмыгнула в дом. Я слышал, как она сняла свою куртку. Раздался лёгкий стук – это она скинула туфли, которые упали рядом с нашими кроссовками.