Началось следствие. Фельдшер увиливает от ответа, хитрит – словом, тень на ясный день наводит. От заключённых тоже не добьёшься толку: мычат, как будто говорить разучились. Начальник тюрьмы выкручивается: то одно говорит, то другое. Сразу видно – дело нечистое.
Между тем известие о смерти Матиуша облетело весь мир.
Из уважения к Старому королю сообщили, будто сын его по этому делу не причастен, а во всём виноват генерал. И что Матиуш уже на острове был болен, потом переутомился в лагере негритянских детей и даже заразился там какой-то неизлечимой болезнью. И умер он не в тюрьме, а в больнице неподалёку от тюрьмы. А мальчик, которого видели в тюрьме, – сын плотника, который ремонтировал дом начальника.
Генерал понесёт заслуженное наказание, сообщалось в газетах, хотя он тоже не очень виноват. Произошло недоразумение. Молодой король послал телеграмму, в которой говорилось: «Устранить препятствие». А телеграфист, неизвестно почему, вместо слова «препятствие» написал «Матиуша». Вот генерал и решил, что надо его похитить.
Газеты опровергали друг друга, и каждая освещала печальное событие по-своему.
«Преступление или несчастье? – писала самая популярная газета в мире. – Перед человечеством – трагическая загадка. Хочется верить, что Матиуш умер своей смертью. Этот коронованный мальчик, борец за справедливость, первый король детей, храбрый защитник негров, увы, оказался смертен. Бурная жизнь подорвала его здоровье. Как яркая звезда засиял он над миром и угас. Непоправимая утрата, льются потоки слёз, грудь разрывается от рыданий. Но отчаяние было бы во сто крат ужасней, погибни он от руки убийц».
«Не всё ли равно, от чего он умер? – писала другая газета. – Главное, его нет в живых. Пока в этом не было уверенности, можно ещё было надеяться, сомневаться…»
«Мир праху его. Отважный воин, рыцарь без страха и упрёка, горный орёл и лев пустыни, покинул сей негостеприимный мир», – писала третья газета.
«Король-сирота! Нельзя забывать, что золотая корона венчала голову мальчика-сироты. Нельзя забывать, что под пурпурной мантией тревожно билось сердечко сиротки!» – писала четвёртая.
Матиушу всё простили. И когда какая-то газета заметила вскользь, что Матиуш совершал иногда ошибки, редактора чуть не растерзали. Он целую неделю боялся нос высунуть на улицу, перестал бывать в театре из страха, что его изобьют.
В школах решили собирать деньги на памятник Матиушу.
В столицу Матиуша поступило семнадцать тысяч телеграмм.
Выражаем глубокое соболезнование по поводу тяжёлой утраты, постигшей всю страну.