Виолу охватило бешенство.
— Да будь он проклят, ва… — шершавая ладонь нищего зажала ей рот, превратив конец фразы в невнятные звуки.
— Давно пора было заткнуть ей рот, горшечник, — осклабился сборщик податей, издевательски глядя на обоих.
Виола в ярости вырывалась из рук нищего, лишившего ее речи и прижавшего головой к своему плечу.
— А то ведь за проклятия в адрес графа не просто выпорют на площади, могут и вырвать язык колдунье, — очень недобро усмехнулся сборщик. — Хотя, по мне, так жена лучше без языка.
Виола перестала вырываться и сверлила сборщика полными ненависти глазами.
— Ишь ты, глазищи, как у дикой кошки, — усмехнулся тот на прощание.
Сборщик уехал, а Виола, освободившись, наконец, из рук нищего, в сердцах топнула ногой.
— Это не жизнь!
Все ее существо восставало при одном только воспоминании о том, как тяжело было заплатить подать в прошлый раз.
— Где мы возьмем деньги? — набросилась она на нищего.
— Четверть дуката я отложил. Правда, думал потратить совсем на другое. Ну да ничего, — сказал он, стремясь успокоить Виолу.
Но ее это только взвинтило.
— Ничего?! Ты привык так жить, да?
На мгновение она почувствовала, что снова сказала то, чего говорить не следовало. Но останавливаться не стала.
— Неужели ты не понимаешь — если так будет продолжаться, мы оба умрем где–нибудь в каменоломнях, измотанные непосильной и беспросветной работой?!
Нищий смотрел на нее внимательно и ничего не говорил. На мгновение Виоле показалось, что в глубине этого напряженного взгляда прячется боль.
— Так нельзя дальше жить, — убежденно заявила она. В этом Виола была твердо уверенна. Она лишь не знала пока, что сделать, чтобы ситуация изменилась.
Задумчивая, вернувшись в лачугу, она не сразу поняла, что нищий занят сборами.
— Куда ты собрался?
— Я знаю, где взять деньги. Но меня не будет несколько дней, — ответил он.
Виоле такого ответа было недостаточно.
— И где же?
— Нужно продать мечи, — он показал обмотанные тканью рукояти, торчащие из котомки.
— Куда ты пойдешь?
— В Падую. Туда два дня пути. Здесь их продать нельзя, на каждом герб и отметины.
Виола кивнула, признавая разумность решения. И тут же вспомнила стражников и безуспешно дожидавшегося ее вчера вечером графа Урбино. Видимо, отголоски мыслей отразились на ее лице, потому что нищий сказал:
— Не ходи никуда, пока я не вернусь.
Он протянул ей горсть медных монет.
— Пусть будут у тебя.
— У меня еще есть немного денег, — ответила Виола.
Она сняла с плеч плащ и протянула ему. Поверх рубахи на нем была безрукавка из овечьей шерсти, но было холодно, а он все еще кашлял.